Девятый круг

Фернандо С. Льобера Девятый круг

БЛАГОДАРНОСТИ

Замысел «Девятого круга» родился спонтанно и явился плодом воображения двух легкомысленных друзей. Они решили написать роман, уверенные, что «в этом нет ничего сложного». В свое оправдание могу только сослаться на нашу неопытность. Как оказалось, создание книги – это настоящая одиссея, о трудностях которой мы не подозревали, когда смело взялись за дело. И наша одиссея была бы обречена, если бы не любезная помощь многих людей.

Прежде всего, конечно же, следует назвать Эктора Оларте, моего друга. Это самый здравомыслящий человек из всех, кого я знаю. Именно ему одновременно со мной пришла в голову идея написать эту книгу, и мы вдвоем приступили к ее осуществлению.

Во-вторых, я хотел бы поблагодарить Базилио Бальтасара. Однажды летним вечером в Дейе (Майорка) он произнес фразу, которая побудила меня все-таки отважиться на авантюру. И разумеется, я не могу не упомянуть родителей, которые одобрили не только идею написать роман, но последовательно поддерживали меня во всех моих начинаниях. Спасибо друзьям за их вдохновляющий энтузиазм: Анхеле, Соне, Мануэлю Оларте…

Также я приношу благодарность издательству «Планета» за помощь в реализации проекта. Спасибо, Эмили.

Моим родителям.

* * *

Если бы сто языков и столько же уст я имела,

Если бы голос мой был из железа, – я и тогда бы

Все преступленья назвать не могла и кары исчислить!

Вергилий. «Энеида», кн. VI, 625

Пролог

Оставь надежду всяк, сюда входящий![1]

29 марта, Страстная пятница

В ночь с четверга на Страстную пятницу, в ту ночь, когда его до смерти забили камнями, Хуану Аласене катастрофически не везло с самого начала.

Как ни крути, а пятнадцать тысяч евро – деньги нешуточные. Потерять большую сумму всегда обидно, а тем более проиграть в рулетку, прекрасно осознавая, что подобное расточительство совершенно лишнее и, как правило, к добру не ведет. Хуану эти деньги были нужны позарез, для других целей, он не мог позволить себе пустить их на ветер.

«Какая глупость, – думал он, отодвигая жесткий стул, чтобы выйти из-за стола, за которым он играл два часа подряд. – Какая непростительная глупость». Хуан считал, что настоящему мужчине не подобает явно показывать огорчение и досаду, и держался с достоинством, но лоб его покрылся легкой испариной, а рубаха под мышками промокла от пота.

Как истинный лудоман,[2] он знал до последнего евроцента, сколько спустил за ночь, и не нуждался в посторонней помощи для окончательного расчета. Два или три раза он был на грани крупного выигрыша, который обогатил бы его сверх самых дерзких ожиданий, и пришел в невероятное возбуждение. После того как удача от него отвернулась, кончились деньги (и был исчерпан кредит в казино), концентрация адреналина в крови пошла на убыль и азарт сменился ужасом от того, что он опять натворил.

С иронией (немедленно задавленной) Хуан подумал, что сумма в пятнадцать тысяч евро кажется намного скромнее, чем в два с половиной миллиона песет.[3] В пересчете на евро его проигрыш выглядит на два порядка меньше. Пожав плечами, Хуан опустил руку в карман пиджака и перебрал оставшуюся мелочь. Возник соблазн поставить последние монеты на пятнадцать, но все же он решил больше не рисковать: лучше он даст несколько евро на чай гардеробщику. В первую очередь он должен сохранить лицо и уйти красиво.

Итак, 29 марта, в три часа шестнадцать минут ночи, в Страстную пятницу, Хуан Аласена покинул самое крупное казино в Мадриде.

Не задерживаясь, он миновал высокую стеклянную дверь, вышел на улицу и спустился по парадной лестнице. Было очень холодно. Он почувствовал, как заледенела влажная от пота рубашка, и отвернул лацканы пальто, кутая горло. К нему ринулся швейцар, чтобы взять билет парковки и подогнать машину, но Хуан помотал головой и пошел дальше. Хуан никому не позволял прикасаться к своей машине: от природы подозрительный, он не хотел, чтобы посторонний человек хозяйничал в салоне и копался в вещах, которые он возил с собой. Разве мало воров среди служащих парковок? Пусть грабят кого-нибудь другого.

К тому же хороших чаевых с него сегодня не получишь. «Святые небеса!» Он вдруг вспомнил о родителях. Что и, главное, как он им скажет? Родители обрадовались его решению лечиться и самоотверженно поддерживали во время длительного курса терапии – весь период, что он провел в психиатрическом отделении. Они верили в успех, смирившись с трудностями и миллионными расходами на лечение. И такой срыв! Как теперь смотреть им в глаза? Надо придумать приемлемое оправдание или… утаить растрату. Скрыть ее невозможно, придется признаться, нет, покаяться и пообещать начать лечиться сначала… Но черт побери! Это ведь его собственные деньги! Почему он должен оправдываться?