Девятый Замок

— Рольф Ингварсон умер сегодня, — сказал со вздохом Харрик. — Завтра позовём мастера, что поставит по нему рунный камень. А сегодня мы накроем столы, пригласим гостей и станем веселиться. Ибо наш брат пал в битве, и отправился в Золочёный Чертог, и сегодня он будет пировать с богами и героями. Так возрадуемся же за него, и не станем лить слёзы!

И в усадьбе Вирсингов в ту ночь не смолкала музыка, лился эль, и люди веселились и плясали. Когда умирает герой-викинг, влага скорби не бежит по щекам.

Одного лишь боялся Харрик: он не знал, как скажет Сольвейг, дочери Вагна Раума из Хергефьорда, что не сидеть ей больше на коленях её милого Рольфа.

И здесь кончается Сага о Рольфе сыне Ингвара.

Часть 3. Ветер Девятого Замка

Сага о Снорри, сыне Турлога, и других безумцах, что вошли в Девятый Замок Пролог

Трое их было, тех, кто предстал перед Хранителями Девятого Замка в его Престольном Зале. Трое из древнего народа, что был старше людей и животных, старше гор и лесов, старше огня и ветра, старше волн и сновидений, народа, что знал богов и возжигал звёзды. Из того народа, что почти уже исчез из пределов Круга Земного.

Один из них кутался в крылья тьмы, на лице носил лекарскую маску с клювом, а на голове — широкополую алую шляпу, по углам которой сидели четыре ворона. Он опирался на трость с железным вороном в навершии. Второй — одноглазый старик в потёртом плаще, изуродованный, страшный, белобородый, с ржавым рогом на поясе и белым кречетом на плече. Этот опирался на тёмное от крови копье, а правый глаз ему заменяла безобразная дыра. Третьей была женщина в грязно-белых лохмотьях, молодая лицом, но совсем седая, с белыми гноящимися глазами, что едва видели свет. Её грязные спутанные космы мели пол, а кожу покрывали язвы и короста. Она улыбалась невесть чему.

Хранителей было четверо. Они восседали на высоких престолах, и тени их смыкались на высоком куполе. Облако тьмы с белым волчьим лицом, огненнокожий змей, цветущая сирень и синий, глубокий простор волн: таковы они были в своих истинных обличьях. Они сидели и ждали, пока просители заговорят.

И тогда тот, кто носил на шляпе воронов, сказал:

— Есть у нас к вам просьба. Те, кто шли сюда из дальних краев, уже здесь, они вошли в Девятый Замок. Хоть мы и старались, чтобы этого не случилось.

— Мы тоже старались, — ответил шелест листвы. — По вашей просьбе.

— Я не стану просить, чтобы вы отказали им в испытании или не отдали награду. Но… мы хотели бы тоже испытать их.

— По какому праву? — жаром дохнули складки драконьих колец. — И что они вам сделали?

— Грядёт пир богов, — скрипучим голосом крикнула женщина, — боги вернутся и заберут свои тени, и станут петь и сражаться, и вкушать плоть, и пить кровь, как и положено богам!

— А эти девятеро желают похоронить богов и людей, желают сумерек, которые зовут рассветом, — охотник погрозил копьём неведомым врагам. — Они страшатся конца времен, и это верно!

— А вы не страшитесь? — насмешливо плеснула волна об айсберг.

— Они, ОНИ сделали нас такими! — закаркал с досадой человек в маске. — Посмотри на нас! Я, Кромахи Повелитель Воронов, великий колдун и мастер загадок, помню, как зажигались во тьме первые звёзды! Кто я теперь? Детская страшилка? Он — Король Дикой Охоты, Король-Чародей, вождь безумных всадников, что мчатся по ночному небу, забирая неосторожных путников, мчатся из одного конца вселенной в другой, и так до конца времен, пока мальчик не затрубит в ржавый рог… А знаете, кем был он ранее? А кем была она, болотная Лишайная Ведьма?.. Она была первой хранительницей и первой матерью! И это не все, есть ещё Корабль Мёртвых и его кормчий, есть Багровый Кракен, есть Спящий-в-Горах, есть Матерь драконов, есть Терх Глаза Ужаса. Ныне мы лишь тени самих себя! Люди убили нас, люди заточили нас в темницу немоты и бессилия, и мы не можем ни заснуть, ни умереть. Мы помним мир, прекрасный до начала времен, и по праву старших мы…

— О да, а мы, верно, вчера родились! — прервал мрак. — Разве не Король Дикой Охоты сделал в своё время меня хранителем?..

— Нет! — Король ударил копьём об пол, кречет снялся с его плеча и пронзительно крикнул. — Не я это был, а Эрлинг Всеотец, тот, чьей жалкой тенью я являюсь…

— Род людской надо стереть с лица земли, — жёстко сказала Лишайная Ведьма, обратив к волколикой тьме полуслепые глаза. — Жаль, но дети мои забыли, как прекрасен этот мир.

— Великий дар Слова был у рода людей, — Кромахи говорил грустным тихим голосом. — Во что обратили они его? В железо мечей и золото монет? Свои слова и законы они вывернули на изнанку. При этом они все добренькие и даровитые. Они украли сами у себя священный смысл слов, и плачут теперь, что плохо жить и счастья нет. Я хочу, чтобы эти девятеро поняли это.

— Их восьмеро, — поправила волна. — Девятый умер.

— Всё равно, — попросил Король Дикой Охоты. — Отдайте их нам.

Молчание упало на зал. И длилось дольше, чем одинокий крик коростеля над болотом. И лишь потом мрак спросил:

— Что скажете?