Девятый Замок

— Борин из рода Хёльтурунгов, мастер меча, арфы и кожи, научил меня, что честь превыше многого. Превыше счастья, любви, дара, дела и самой жизни.

— Далее…

— От Дарина сына Фундина, избалованного лентяя и труса, я узнал цену прощения, данного не из любви, уважения иль силы духа, но из безволия, бессилия и страха. Право же, невелика цена такого прощения! Далее? Изволь. От Асклинга-ясеня, бочки и идола, мне стало ведомо, что достойней умереть как герой, чем жить, как гнида. Снорри сын Турлога, пивовар, безумец и мой друг, научил меня, что отчий дом — в сердце твоём, и лишь потом — снаружи. Эльри Бродяга, убивший сам себя тысячу раз, — от тебя я узнал, что побороть дракона, не став драконом, невероятно трудно. Достаточно ли я узнал за истёкший день, о Наставник?

— Кажется мне, ты всё же кое-что утаил, мой ученик.

— Что ж, послушай ещё, Учитель. Сегодня один чёрный дракон, гад чешуекрылый, червь и слизняк, мнящий себя великим художником, знатоком тайн сердец и искусства, рассказал мне одну скелле. О том, как весело и приятно разрушать сказки. А главное — полезно. Ведь нам просто необходимо знать, как всё было на самом деле. Сегодня я видел смерть сказки. Сегодня я окончательно стал взрослым.

— Скажи ещё немного, о лучший из моих учеников! — почти молил старик.

— Я скажу. Только те, кто прошёл ад вдоль и поперёк, могут приносить жертвы. Только сильные могут решать, КОГО приносить в жертву. И только сильнейшим позволено жертвовать собой.

Иначе жертва становится всего лишь платой, а сам ритуал жертвоприношения — балаганом.

Корд'аэн не видел, ослеплённый гневом, как слёзы блеснули на старческих глазах, напоённых горем. Он шёл, срывая покрывала с картин. Вот слетело и девятое, последнее покрывало, обнажив престол из костей и черепов, объятый пламенем, рождённым его, Корда, искрой.

Над горящим Рольфом, сыном Ингвара, распахнулись Золочёные Палаты.

Корд'аэн взмахнул кистью, возвращаясь на поле великого жертвоприношения.

* * *

Далеко-далеко, за сотни лиг, в настоящем Эльгъяр, в захламленной, но уютной каморке, на сером тюфяке, ворочался старец, кашляя кровью в грязную седую бороду, хрипел сквозь сон, задыхался и метался в кошмарах…

Проснулся.

Тревожно взглянул на запад.

И тихо, судорожно заплакал, думая о своём лучшем ученике.

— Прости меня, Лисёнок… ты слишком далеко ушёл.

…Большая белая кошка на крыльце грустно смотрела на звёзды.

* * *

В Королевской Академии Искусств стольного града Эйри есть картинная галерея. Полотна великих творцов минувшего и современности выстроились, как на параде. Толпа толстосумых зевак бредет, подобно стаду, за экскурсоводом. Экскурсоводу осточертели зеваки. Но у него — жена, дети, любовница и три кошки. Чёрная, белая и рыжая. И все хотят кушать.

Стадо подходит к стенду с девятью полотнами. Экскурсовод говорит глубоким бархатным голосом:

— Обратите внимание, дамы и господа! Перед нами — цикл работ живописца Корд'аэна О'Флиннаха, известный как "Идущие на зов". Его биографы утверждают, что этот цикл был создан им во время пребывания в легендарном Девятом Замке по заказу его владельца Глумхарра…

Экскурсовод говорит что-то ещё, но туристы не слушают. Им просто сказали, что быть в столице, но не посетить Академии — верх отсталости; что это модно и гламурненько — пялиться на размалёванные холсты, выбрасывая на это деньги.

Ну и пусть. Давайте просто посмотрим на картины великого мастера.

* * *

"Осенняя печаль"

Прекрасный лес, охваченный огнём. Бездымный огонь пляшет по кронам и по земле. И совершенно непонятно — где кончаются жёлто-багряные листья и начинается пламя. А может, нет никакого пламени, а есть только эти листья, охваченные ветром? Но край полотна черен и обуглен…

След босой женской ноги на ковре рыжего мха.

"Арфа, меч и кожа"

Три женщины. Та, что посредине, сидит на янтарном троне под кроной цветущей яблони. В её багряно-винных волосах — золотая корона с рубинами, в глазах — печаль и мудрость истинной Владычицы, в руках — развернутый свиток с чертежом. Та, что справа, Снежная Королева в ледяных доспехах и снежном буране на плечах. На голове её сверкает корона, и седые волосы разметаны навстречу битве. В одной руке — синий расписанный щит, в другой — чёрный меч двергов. Та, что слева, — Весна в зеленом шёлке и розах, коронованная цветочным венком на золотых волосах. В руках её — маленькая арфа.

На губах её — улыбка, в глазах — рассвет над Белогорьем.

"Имя ничтожества"

Мёртвые холмы, чахлая сосна и дольмен на возвышении. А если присмотреться, можно увидеть в разводах седого тумана — крылатые твари несутся по небу, чудовища месят землю, безликие люди идут по воде аки посуху… Волны нездешнего моря касаются замшелых камней, стены и башни волшебной крепости парят в небе, белоснежные цветы на синих щитах и знамёнах. Идёт косой дождь, и врата сияют в вышине.

И над всем этим сходит с ума бедный скальд Дэор Хьёринсон.

"Последний из ниддингов"