Девятый Замок

— Что с ним говорить, — Корд'аэн поднялся, подобрал посох, отряхнул пыль и пепел. — Тут теперь только мертвецы. Пусть жрёт. Скажи мне вот что… Мы прошли испытание?

Глумхарр ничего не сказал. А тот, кто был Дэором, протянул друиду кольцо из бездны.

— Вот оно, огненное солнце, — сказал он и рассыпался в чёрный пепел.

Тогда Корд'аэн накрыл кольцо ладонями, дохнул на него, и поджёг. И покатил его по земле. Колечко летело сквозь тьму и холод, разгораясь, превращаясь в солнце. И открыли глаза спутники Корд'аэна, Асклинг и Снорри.

— Кто бы мог подумать, — покачал головой дракон. — Дэор совершил недостойный поступок, чтобы только помочь тебе, Лис. Да, вы прошли испытание. Вы свободны.

— Нет, не свободны, — Кромахи поднял трость, и вороны закричали со всех сторон. — Позволь, Корд'аэн О'Флиннах, я задам тебе загадку на развалинах этого мира.

— По какому праву?! — вскричал Глумхарр. — Разве я не говорил тебе, что сделаю с тобой, если ты вмешаешься в испытание Девятого Замка?!

— Оглянись, червь, — улыбнулся Кромахи. — Мы уже не в Девятом Замке. И тут, в этой великой пустоте, я могу съесть тебя, и не подавлюсь. Ты сам хотел огня, но он сжёг всё.

— Это как раз то, — обратился дракон к Корд'аэну, — о чём я предупреждал тебя.

— Спасибо, Хранитель, — жёстко улыбнулся Корд'аэн, — я всё предусмотрел. Загадывай же свою загадку, Кромахи Повелитель Воронов! Я ждал этого долго. Нет у нас иного выхода. Жаль…

— Сколько попыток ты хочешь сделать?

— Одну. Одной будет достаточно.

— Да ты самоуверен! Ещё никто не угадывал с одной попытки!

— Я знаю, о чём ты спросишь. Слушаю.

— Ну что же! — лекарская маска слетела прочь, ветер унёс плащ и шляпу, пятно тьмы в радужных разводах сомкнуло над друидом исполинские крылья ворона, и раздался хриплый, жестокий, насмешливый голос:

— Что достал паук из бездны моря?

Что погубила, поразив в сердце, омела?

Чего боится кракен?

Что снесла утка в камышах?

Что бьётся в груди влюбленного?

Что же это, чародей? Попытка всего одна!

Корд'аэн рассмеялся, и отпрянули крылья тьмы. А волшебник обернулся к спутникам и спросил:

— Вы знаете, о чем он говорит?

— Знаем, — лукаво улыбнулся Снорри, ибо знал, что бьётся в его груди.

— Знаем, — донесся откуда-то слабый голос Дэора, который знал, чего боится кракен.

— Знаем, — пожал плечами Асклинг, ибо много мог сказать об омеле. — Это же просто…

— Тихо! — воскликнул со смехом Корд'аэн. — Я мог бы сказать это просто вслух, но мне хочется поиздеваться. Смотри!

Огненное кольцо в небе превратилось в паука, ткущего сеть. Затем — в золотые ветви омелы, оплетающие ясень. Затем — в кракена, чьи щупальца — потоки огня. Затем — в яйцо, которое в древние времена снесла утка, из которого возникло небо, земля и солнце.

— А теперь я покажу тебе, в чем смысл. — Корд'аэн протянул руку и взял с неба яйцо, расколол его, достал желток и показал Кромахи. — Пусть люди это пыль, и мир это пыль, но солнце будет сиять даже над останками, и будут звенеть песни, и ты ничего с этим не поделаешь.

— Кто же будет петь песни под этим солнцем? Такие, как он? — Кромахи указал на одинокую фигурку, бродившую вдалеке. Спутники присмотрелись…

Это был Дарин. Дарин, сын конунга. Он брел, всхлипывая и дрожа, и слепы были его глаза.

— Дарин! — закричал Снорри. — Дарин Фундинсон, иди сюда! Иди к нам, не броди там один!

Но тот не слышал. Ибо не только ослеп, но и оглох.

— Он будет скитаться во мраке, пока не найдёт солнце. А солнце внутри, — вздохнул Асклинг.

— Тут уж ничего не поделать, — Корд'аэн воздел посох и закричал:

— Не только ниддинги живут в Круге Земном! Ты спросил, кто станет петь? Вот кто!

Снорри стал рядом с Кордом, а потом невесть откуда подошёл к ним ещё один путник. Это оказался Унтах кан Орвен. Он также поднял руки, словно хотел удержать небосвод.

— Солнце — ответ на твою загадку, Кромахи, — произнёс Унтах. — Но учти, что у каждого из нас есть загадка для тебя. Вот, послушай.

И они втроём завели песню о сотворении мира. Снорри пел о том, как повстречал свою Митрун. Корд'аэн вспомнил, как ему, Аллиэ и Дейраху поручили создать городок для учёных людей, и как сияли глаза детишек, которые туда попали. А Унтах пел славу прекрасным горам, в которых родился, и снега искрились на перевалах.

— Любопытно, — сказал Кромахи. Он вовсе не казался расстроенным.

И мир возродился. Исцелилась обожжённая земля, сомкнулся расколотый небосвод, а прах превратился в моря и океаны. Потянулись леса и горы, полыхнуло над виднокраем солнце, запели птицы. И закричал в люльке, изукрашенной мастером Корд'аэном, новорожденный младенец. И это великое колдовство отняло все силы у волшебника…

* * *

А потом всё наконец-то кончилось. Они стояли вчетвером, на пустом поле, покрытом серой коркой льда, под серым холодным небосводом. И ветер гнал позёмку из-за виднокрая. Дэор снова был с ними, но Унтах и все прочие исчезли.

— Что с тобой, добрый волшебник? — донеслось сзади.

Друзья обернулись, чародей поднял полное слёз око.

— Что с тобой? — повторил Рольф Ингварсон.