Девятый Замок

— Куда ты завёл нас, проклятый старик? — он глядел на карлика бесконечно усталыми глазами.

— Владыки Девятого Замка повелели мне препроводить вас в сокровищницу, дабы вы могли восполнить дорожные расходы, — забормотал Ригеннен, пряча взор, с боязнью и раздражением в голосе.

— Ох уж эти гости, верно, Риг? — едко спросил Корд'аэн. — Лазят тут, грубят, вещи воруют, ещё и угрожают. Экие щучьи дети, верно? Давай веди в свою кладовку, да поживее!

И вновь погрузился в бездну морока. Даже посох его уже не гремел о каменный пол, а уныло волочился, подпрыгивая на неровностях, и тарахтел. Словно бормотал себе под нос.

— Корд… — позвал Снорри. — Корд… ты чего?

Волшебник не обратил внимания.

— Оставь его, рыжебородый герой, — Дэор положил руку на плечо Снорри. — Вот выйдем отсюда — тогда может быть… Но не сейчас. Не трогай его. Не надо.

— Но он же тонет! — Снорри поднял глаза, дрожащие от обиды. — Он же уходит…

— Он выдержит, — сказал вдруг дворецкий, и все на него уставились.

— Он выдержит, — повторил карлик, — такие, как он, здесь не ломаются. Почти никогда. Этот — не сломается. На то и чародей. Всё, пришли.

Он просто толкнул старую обшарпанную дверь. Взвизгнули ржавые петли, странники вошли в сокровищницу. Громадный тёмный зал принял их в холодные объятия. От замшелых стен несло плесенью, а с потолка свисали мерцающие алым сталактиты.

Золото было на полу. В открытых сундуках. Обычный клад: монеты, кольца, браслеты, рублёное золото, пряжки, броши, кулоны, серьги, цепи, пекторали, торквесы, с самоцветами и без, разных времен и мастеров… Всё такое однообразное, безвкусное, уродливо-роскошное, что даже Дэор, жадный до добычи, как и все викинги, лишь устало вздохнул. А Снорри и Асклинг вовсе брезгливо поморщились. Те, кто видел бы их, не сказали бы, что дверги-коротышки так сильно любят драгоценности, как о том говорят.

Просто Асклинг очень хорошо помнил, что золото и серебро — это яд, который делает из славных сынов народа Двергар грубых пьяных баранов, позор гор и скорбь предков.

А перед глазами Снорри стоял трактир, белый от ужаса купец, двое воинов-чародеев, готовых сойтись в поединке, и Этер Хольд, трактирщик, принимающий ставки. И он, Снорри, поставил на этот бой деньги. И не важно, что ставил на друга, желая ему удачи. Вовсе не важно.

Лишь Корд'аэн хранил безмолвие уст и безучастность взора.

А ещё там были мертвецы.

Одни — истончившиеся кости, чистые от плоти. На других еще висят обрывки кожи, мяса и жил. Третьи ничем не отличимы от живых — разве что необычайной сухостью лиц. Мертвецы бродили по залу. Пили вино из пустых кубков, беседовали о чем-то, не колебля воздуха звуком, танцевали, сражались, занимались любовью. Двое играли в тэфли. Один — читал книгу.

— Пляска смерти, — проронил Асклинг. — Великая пляска смерти… Я же говорил, Снорри, что мы идём за золотом драконов. Вот оно, золотишко, ложе змея…

— Вот не подумал бы, — сказал пивовар, — что блеск ложа змея вновь вызовет у меня тошноту.

— Не бойтесь мёртвых, — сказал Дэор. — Похоже, они смирные.

— А кто говорит о мёртвых? — ухмыльнулся Снорри. — Покойники — они покойники и есть. Люди как люди. Разве что не дышат… Нет, друг мой Дэор, я говорю о золоте.

— Золото не ржавеет, — прошептал вдруг Корд'аэн.

— Что? — встрепенулись все.

— Теперь это всего лишь металл, — отозвался друид.

И они пошли набивать кошели золотом, пахнущим смертью.

* * *

Когда карлик наконец-то вывел их из замка, солнце уже садилось. Как и тогда, когда они подошли ко вратам цвета увядшей розы. Вчера? Или сто веков назад?

Ворота захлопнулись за их спинами. Чудовище лязгнуло пастью, погружаясь в сон. И горы вокруг них взорвались безмолвием, кипящим чёрно-багровой печью заката. Исполинской печью, что дышала холодом Нибельхейма.

— Скоро зима, — поёжился Дэор.

Асклинг кивнул.

И улыбнулся.

Из его рта вырвался пар, и он шумно дышал, любуясь этим зрелищем, а Снорри вспомнил свой чайник на огне в гостиной.

— Зима, говорю, скоро, — повторил северянин, — а обратно — далековато.

— Поспеешь, — бросил Корд'аэн резко. — Будешь у нас Лоэнгрин-Лебедь.

Друид порылся в сумке, достал оттуда белое перышко. Зажал между пальцами, оно задрожало на ветру. Потом сорвалось, но не улетело: закружилось, точно снежинка в плену метели. Корд'аэн что-то шептал, уста словно целовали шею возлюбленной, а глаз, полуоткрытый, источал мягкий изумрудный свет. Он кивал головой, и Снорри с Дэором переглянулись: сид поседел! Серебро прорезало волосы, а руки старчески тряслись.

Пёрышко взмыло над горами, рождая белое пламя. Из облака пламени выплыла посеребренная ладья с крыльями по бокам, запряженная тройкой прекрасных лебедей.

— Вот теперь я вижу, что ты окончательно потерял разум, — покосился северянин. — Ты предлагаешь мне на этом лететь, сейдман?

— А ты спасибо скажи, что это не метла и не жопа от тролля. Я устал, Дэор. Я так устал… Будь добр — садись и лети. Тебя доставят на Тан Энгир к завтрашнему полудню…

Ладья опустилась на уступ. Лебеди склонили головы. Борта качнулись, приглашая.

— Не стал ты красивее, Кордан Флиннахсон, — молвил Дэор грустно.