Девочка

Не знаю, за что я его полюбил, но в четвертом классе на уроке литературы услышал цитату: «Любят не за что-то, а вопреки всему». Тогда я, конечно, решил, что именно так все и обстоит с Ваней. Я любил его вопреки тому, что он был похабным грубияном, двоечником и разгильдяем. Словечки он использовал такие, что христианские уши большинства из нас тут же начинали пылать. Именно Ваня еще во втором классе рассказал всем, что дети рождаются не от чуда Божьего, а от «траханья». Рассказывая нам об этом, он мерзко посмеивался, кривя толстые губы. Вернее, одну толстую губу – верхнюю, а нижняя у него была потоньше. Эта странная асимметрия, которой я никогда не видел больше ни у кого, казалась мне очаровательной, особенно когда Ваня задумывался о чем-нибудь и невольно приоткрывал рот. Кроме этого, он был обладателем самых длинных ресниц в классе и идеально прямого носа, будто вычерченного по линейке. Его можно было признать по-кукольному красивым ребенком, если бы не те гадости, которые время от времени из него извергались. Но я любил его вопреки этим гадостям.

В шестом классе в гимназии произошел громкий скандал с участием Вани – тогда наша школа впервые попала в СМИ (второй раз это случится из-за Гордея), и, будем откровенны, это была не та новость, которую ожидаешь услышать о православной организации.

Все началось с того, что, сидя на контрольной по математике, я почувствовал, как Ваня толкает мой локоть своим. Обычно он всегда так делал, когда хотел попросить списать, но в тот раз выдал совершенно другое:

– Я вчера был у Дианы.

Диана – это наша одноклассница. Девочка в одиннадцатой степени, несмотря на то что в моей классификации их всего десять. Для Дианы стоит выделить отдельную степень – ее словно хорошенько прополоскали в растворе из всех гендерных стереотипов о девочках, и она в себя их полностью впитала.

– И что вы делали? – спросил я из вежливости.

– Мы трахались. Только никому не говори.

Я никому не рассказал. Да я бы и не смог рассказать, даже если бы очень хотел: каждый раз, когда я вспоминал этот диалог, то начинал рыдать. Я даже тогда с контрольной вышел в туалет, чтобы хорошенько порыдать, и в итоге написал ее на тройку. Так что в том, что об этом узнала вся гимназия, была точно не моя вина.

Скорее всего, дело было так: Ваня делился этой новостью со всеми, кто оказывался неподалеку, а есть известное школьное правило: узнает один – узнают все. Возможно, оно работает не только в школе. Короче, новость долетела до родителей Дианы, они спросили о случившемся свою дочь, и знаете что? Та впервые об этом слышала. И, скорее всего, это было правдой, потому что родители Дианы никогда не видели Ваню в своей квартире.

Как бы то ни было, Ваню поставили на профилактический учет, а в местной газете вышла статья с заголовком: «Шестиклассники православной гимназии оказались замешаны в секс-скандале». За такую славу Ваню вообще собирались исключить, но у него нашлись какие-то связи в Московской епархии, и он продолжил обучение. До конца школы он ходил отмечаться в полицейский участок, и всякий раз, когда его спрашивали, за что он поставлен на учет, Ваня, вздыхая, отвечал: «За любовь».

Конечно, случившееся сильно унизило его в глазах других: он оказался не просто вруном, а вруном, который соврал, что у него был секс. Это отдельный вид вранья, лучше либо вообще про такое не говорить, либо не попадаться, иначе будешь выглядеть нелепо. Так и получилось с Ваней: теперь девчонки хихикали над ним, называя извращенцем, а пацаны неохотно жали ему руку, называя дрочилой, и только я любил его вопреки всему, не решаясь ни в чем признаться.

Поля Рябчик все время предлагала мне свою помощь: давай, мол, спрошу, нравишься ли ты ему. Она была единственной свидетельницей моих душевных терзаний, потому что в первом классе нас посадили за общую парту, и это еще одно школьное правило: сосед по парте в начальной школе автоматически превращается в твоего друга или подругу.

На ее предложение я всегда неистово махал руками и шипел что-то типа: «Не смей!»

– Но почему? – недоумевала она.

Я знал почему, но не мог ей объяснить. Было ясно как Божий день, что Ваня не любит девочек в первой степени. Он же не зря соврал именно про Диану – про самую девочковую девочку из всех живущих на планете. Если бы ему нравился я, он бы и соврал про меня или хотя бы про Сашу Гаврилову – она была девочкой в третьей степени, и это пока самая низкая степень из всех, что я встречал, не считая меня самого.

Конечно, я пытался пускать людям пыль в глаза, старался выглядеть нормальным. На мне был дурацкий сарафан, такой же, как на всех, а в шестом классе мои волосы отросли почти до пояса, и мама каждое утро заплетала их в толстую косу. При этом она приговаривала: «Девичья краса – длинная коса», а я думал о том, какая же это ложь! Ни один мальчик не говорит девочке: «Ох, у тебя такая длинная коса!» Нет. Мальчики говорят: «Ох, у тебя такие сиськи», – начиная с шестого класса их только это и волнует.