Девочка и пёс

Увидев таинственную девочку, Бока тут же понял, что никакие родственные отношения ни с герцогом, ни с кем-либо из венценосных особ Агрона её не связывают. Уж слишком разительно она отличалась от них всех. Ни худосочный герцог Этенгорский с маленькими глазками и вздернутым носом, ни дородный длиннолицый король Доммер, ни рыжеволосая статная королева Амала вне всяких сомнений не могли породить на свет такое бледное чудо с огромными неестественно яркими синими глазами и глубоким абсолютно черным, словно чуть отливающим глянцем цветом волос. Теперь маленькая незнакомка стала для Боки еще большей загадкой и он несколько минут просто не мог оторвать от неё взгляда, схватывая весь её образ целиком и в тоже время застревая на деталях, вызывающих вопросы. Коротко остриженные волосы, здоровенный синяк и опухшая губа, странные высокие ботинки с толстой подошвой и непонятными застежками, облегающие брючки, удивительно чистые и гладкие, того же абсолютно черного цвета что и волосы хозяйки, необычного покроя чудесная нежно-кремовая куртка, опять же непонятно как застегнутая. Бока решил, что девочка определенно не из Агрона. Может она даже и не говорит на языке этой страны. Во внешности этого ребенка, пусть и завуалированные детской миловидностью и сглаженные еще младенческой пухлявостью и округлостью, явственно проступали черты истинной классической красоты. И Бока снова подумал, что она отпрыск какого-то знатного рода и именно поэтому представляет интерес для герцога. Он вдруг припомнил, что супруга Сайтонского монарха, королева Делия, которую он видел на портрете в галереи Заль-Вера тоже брюнетка и вроде бы у неё тоже синие или голубые глаза. Предполагать что перед ним сейчас её дочь было конечно на уровне бреда, но тем не менее, как глубокомысленно сказал себе Бока: на свете случается всякое. Он покосился на счастливого судью и с неудовольствием подумал о том что ему предстоит сделать, да еще и, как того требовал герцог, на глазах у этой малявки. И тоже отвернулся к окну. "Но кто это ей такой синячище на полморды припечатал?", лениво размышлял он, глядя на проплывающие мимо дома, "Вряд ли это судья руку приложил. Может сама в драке заработала." И Боке вдруг подумалось что она вовсе никакой не отпрыск знатной семьи, а должно быть какая-нибудь шпана-малолетка, вредная и дерганная. "И на кой она герцогу понадобилась?", снова спросил он себя.

119.

Уже совсем свечерело, когда Ронберг вернулся на Расплатную площадь. Соответственно его распоряжению площадь была пуста. Впрочем и без его приказов людям уже порядком надоела вся эта заваруха и они разошлись по своим делам. Остались только Эрим, Банагодо и им в подмогу несколько рядовых разбойников. Устроив два небольших костра на почтительном расстоянии от места где лежал Кит, они что-то варили в маленьких котелках и тихо переговаривались.

Ронберг подошел к костру, у которого сидели молодые бриоды. Те с любопытством глядели на своего пожилого товарища, решившегося на такой отчаянный, по их мнению, поступок.

– Темно уже, – неопределенно произнес Банагодо, подкидывая в пламя веточку.

Ронбергу и самому было не по душе встречаться с ужасной собакой в темноте, но откладывать до утра он не хотел. Во-первых боялся, что терзаемый сомнениями и тревожными мыслями, к утру может и вовсе передумать; во-вторых, если всё-таки с чудовищем удастся договориться, то возникнут кое какие неотложные дела, как раз для ночного времени.

– Ничего, я вот факел прихватил, – он показал палку с замотанной головнёй.

Эрим как-то странно посмотрел на пожилого бриода и поинтересовался:

– Может, Старый, сказать что хочешь напоследок?

– Тьфу на тебя, дубина горная, – сердито воскликнул Ронберг. – Что ты мелешь, какой еще последок?!

Впрочем, он тут же успокоился и предупредил:

– Смотрите только сразу оба не усните. Вдруг что понадобится, хочу чтоб хоть один услышал меня.

Запалив факел, он направился к ограде, доски которой казались чуть светлее окружающих сумерек.