Девочка, я о тебе мечтаю

Его присутствие рядом сбивало меня с толку. Думать о том, что говорит Алла, больше не получалось. Я ощущала его тепло и запах даже на небольшом расстоянии, а сама мысль, что Рома сидит так близко, заставляла мои нервы натянуться. Словно струну гитары перетянули, и она вот-вот лопнет… Напряжение просто колоссальное, напряжена была каждая моя мышца, кулаки нервно сжались снова, а по спине, и даже по затылку, против воли то и дело пробегали мурашки. Дышала коротко и часто, потому что вдохнуть полной грудью у меня не получалось.

Ну и как я буду проживать эти уроки? Я сойду с ума…

Или задохнусь.

— Чё кулачки свои детские сжала? — услышала я его тихий насмешливый голос. Ну начинается… — Бить меня собралась?

— Тебе это не поможет! — зашипела я.

— Не поможет для чего?

— Стать умнее! Как был придурком, так им и останешься.

— Романова, я и так умный. Уж поумнее тебя, — высказался он, улыбаясь опасной улыбкой, после которой обычно выкидывал какую-то гадость. — А за новые оскорбления я с тебя три шкуры спущу.

Я закусила нижнюю губу и замолчала. Действительно — спустит. Он может. Так зачем провоцировать это животное? Лучше буду молчать.

Снова уткнулась в свою тетрадь, пытаясь понять, что написала. Только видела почему-то какую-то белиберду вместо условий уравнения.

— А насчёт умнее… — снова услышала я его голос, который меня раздражал сейчас как никогда раньше. — У тебя ошибка в расчётах.

— Где? — расширила я глаза. — Не может быть!

Допускать ошибки для меня чревато. Любая плохая текущая отметка может повлиять на итоговую. С подозрением уставилась на Романа. Да он не мог лучше меня знать, как решить это уравнение! Хотя, стоит признать, в алгебре, и вообще в точных науках, он соображает очень быстро. В отличие от меня. Мне они даются тяжелее всего. Мне больше языки и музыка нравятся… Рисование и прочее. Только отметки по всем дисциплинам я должна иметь отличные, иначе потеряю бесплатное образование в гимназии.

— Да-да, — заметил Питерский, что я смотрю на него, и поднял голову. Мы встретились глазами. — Косяк, Романова! Просто косячище! Я-то знаю, что алгебра — твоё слабое место. Или ты считала, что идеальна во всём?

— Я никогда не считала себя идеальной. В чём-либо, — ответила я, вызвав его недоуменный взгляд, словно, по его мнению, я всегда считала себя богиней. — Но где ошибка-то?

Я в панике искала её по огромному уравнению, но не находила.

— Не скажу, — усмехнулся этот гад. — Ищи.

— Ром…

— Не скажу, — покачал он головой. — Вот как «лебедя» поймаешь по этой работе, так и узнаешь, где ошибка.

Тетради после выполнения задания велено сдать — Алла Дмитриевна хочет проверить, насколько мы «отупели» за лето. А значит, за эту работу будет выставляться оценка. И если я допустила ошибку, то получу низкий балл.

Я искала её ещё какое-то время, а потом подняла глаза на Питерского.

Гад, знает ведь, где ошибка, и не говорит!

Он снова увидел, что я сверлю его взглядом, мягко рассмеялся и отвернулся от меня. Тогда я попыталась сделать то, чего раньше никогда не делала — заглянуть в его тетрадь. Уравнения одинаковые для всех, я сравню наши работы и пойму, где ошибка. Но только Питерский заметил, что я смотрю в его тетрадь, тут же закрыл её и положил сверху свою мощную лапу орангутана.

— Списываем? — изогнул он одну бровь.

— Кто? Я?! — возмутилась я, при этом красноречиво краснея.

Блин, да, чёрт возьми! Я хотела списать. У Питерского! Ужас какой… Он только сел за мою парту, а я уже таких дел наворотила…

— У придурка Питерского списываем? И не стыдно, Романова?

— Это я списываю?!

— Нет, я, — ядовито оскалился Рома. — А говорила, что не дура…

Поджала недовольно губы. Мне нельзя его обзывать, а вот он меня — пожалуйста! И попробуй скажи ему что в ответ… Сразу — «три шкуры спущу».

— Ещё раз глянешь в мою тетрадь — Алле настучу, — улыбнулся довольный собой Роман, а мне захотелось тронуть его ровный белый зубной состав углом учебника… — Сама ищи, зубрилка. Ты ж самая умная, а ошибки детские делаешь…

Из-за чувства унижения жгло глаза от слёз. Но я не буду плакать из-за него и при нем. Собрала свою волю в кулак и ещё раз сосредоточилась на уравнении, только ни к чему это не привело — ошибку я так и не нашла и сдала тетрадь как есть. Оставшееся время от обоих уроков провела в подавленном состоянии. Даже присутствие Романа так уже не волновало, как маячившая «пара» по алгебре…

А нет, все ещё волновало его присутствие. А точнее — бесило, особенно когда он вот так нагло забрал мой учебник и положил его ближе к себе с другой стороны парты.

— Эй! Куда? — возмутилась я. — Это мой учебник.

— Нельзя быть такой жадной, Романова.

Он оставил его лежать так, что мне и не видно было ничего за его лапами, и забрать бы учебник обратно не вышло.

— А мне как работать? — спросила я.

— А меня волнует? — ответил вопросом на вопрос он. — И кстати, таскать учебники — будет твоя обязанность.

— Чего?! Почему это я должна их носить для тебя? — округлила я глаза.

— Тебе ручки надо качать, Рыжая. Очень слабые они у тебя…