Девочка-яд

— Думаешь, меня интересует твое мнение? — ухмыльнулся, убрав форму в шкаф. Когда я снова посмотрел на нее, Лена лежала на диване, играя роль больной.

— Я не могу идти, ты разве не видишь? Я еще полежу, а ты иди, — она накрыла ладонью глаза. Да уж. Актриса из нее та еще.

— Хорошо.

Приблизившись, подхватываю ее на руки и направляюсь к выходу. Распахнув глаза, она с ужасом озирается по сторонам, вцепившись в мои плечи ногтями.

— Ты что творишь?! Все увидят! — шипит яростно, потому что мы уже в коридоре. Пожимаю плечами.

— Я оказываю помощь больной, плевать мне, что там увидят.

Лена жмурится. Но, видимо, поняв, что скандалом сделает себе только хуже, покорно прижимается ко мне. Пока я несу ее по коридору, она затихает, прячет лицо у меня на груди. Боится, что кто-то увидит, стесняется. Вот только уже смена давно закончилась, в больнице только дежурные, и вряд ли мы кого-то встретим. Но я думаю совсем о другом. Она снова удивляет меня. Только что, в кабинете, была такой храброй, такой дерзкой. А тут… волнуется, тушуется. Каждую секунду разная… Что с ней не так?

Мы выходим на парковку. Я устраиваю ее на переднем сиденье, захлопываю дверь, и в этот момент слышу голос друга.

— Макс!

Обернувшись, вижу Адама, стоящего у входа. Сделав затяжку, выбрасывает сигарету и быстрым шагом направляется ко мне.

— Привет, брат, — пожимает руку.

— Какими судьбами здесь?

— Слушай, поговорить нужно.

— Черт, брат, сейчас не время немного. В моей машине настоящая тигрица, так что…

— Где? — хмурится Ад, смотря поверх моего плеча. — Я никого не вижу.

Оборачиваюсь, уже понимая свою оплошность. Бл*дь. Салон пуст, а пассажирская дверца открыта. Сбежала, чертовка. В третий раз. Что ж, хочет такой игры? Она ее получит.

Глава 8

Лена

Стоило переступить порог квартиры, усталость накрыла с головой. А еще этот одурманивающий запах еды проникал в легкие, заставляя желудок жалобно урчать. Единственная еда за сегодня — чашка чая и бутерброд с сыром, принесенный мне Катей по просьбе этого дубины доктора. При воспоминании о хирурге тут же голова отозвалась ноющей болью. Вот уж точно, беда на мою голову. Надо же было мне попасть именно в его клинику на практику! И упрямый какой, гад! Нет бы — разойтись мирно, прислушаться ко мне. Нет, издевается, испытывает.

— Лен, ты? — в проеме кухни появилась голова Гоши. Братец, по всей видимости, только из душа. Волосы мокрые и всклоченные.

— А ты Дашу ждал? — не смогла удержаться от шпильки. Скинув кроссы, прошла вглубь квартиры. В ответ на мою реплику он недовольно нахмурился. Вышел мне навстречу.

— Ты это, систер, — произнёс и замялся. Почесал затылок, видимо, силясь подобрать правильные слова. Гоша никогда не был хорош в речах.

— Ты прости, я погорячился. Я это… я тебе ужин приготовил. Котлеты рыбные, картошка и твой любимый салат со свеклой… — нервно улыбнулся братец.

Ох, уж эти волшебные слова. Рыбная котлета… я ломанулась в кухню. Достав из шкафчика тарелку, наполнила ее едой.

— Лен, я переживал за тебя. Я был дураком, виноват. Я больше не буду в это ввязываться, — братец уселся за стол, напротив меня. Похоже, он, как и доктор сегодняшний, будет выводить меня из себя.

— Ладно. Я не обижаюсь, — отмахнулась, набив рот вкусностями.

— Точно? — он замер. Явно не ожидал, что я так быстро сдамся.

— Точно-точно. За твои котлеты можно простить все, что угодно!

И я не льстила. Гоша отменный повар. В его руках любое сочетание продуктов способно превратиться в кулинарный шедевр. У него дар, и если бы парнишка взялся за голову, мог бы превратить это увлечение в бизнес. Таким же даром обладал и наш папа. Отец очень любил готовить, хотя делал это нечасто. Он всегда был слишком занят, папы никогда не было дома. Но в редкие выходные… боже, это были самые счастливые моменты нашего с Гошей детства. Отец наготавливал кучу разной еды, звал гостей — в основном это были мужчины из его банды со своими семьями. Наш дом всегда ломился от гостей и детского смеха.

Папа… несмотря на криминальную составляющую жизни, он смог сочетать в себе несочетаемое. Если с другими он был порой слишком суров, с нами… он был идеальным отцом. Но суровость никогда не переходила в жестокость. Он был строгим, но справедливым. Папу уважали не за просто так. Кто его знал, поймет, о чем я говорю.

— Фух, я рад, — выдохнул Гоша в облегчении. — Слушай, мы сегодня собираемся тусануть у Олега на квартире. Хочешь, пойдем со мной. Тебе нужно снять стресс, а то нервная вся.

— Нет, спасибо. Я лучше посплю. У меня практика началась. Распределили в отделение хирургии…

— Круто, — присвистнул удивленно. Немного подумав, Гоша выдал предположение.

— Сможешь зашивать ножевые и пулевые ранения.

Я осекла его фантазию взглядом.

— Даже не думай, Гоша, и не начинай.

— Все-все, — поднял руки вверх. — Это я так, к слову. Кстати, тебе Холодный не звонил?

От упоминания этого имени стало не по себе.

— Должен был?

Гоша многозначительно пожал плечами.

— Я сегодня с Костиком виделся. Говорит, Холодный злой, как черт. Устроил там разнос.