Девочка из Ленинграда

Пригибаясь, партизаны поспешно разбегались вдоль обочин и, приготовив на ходу гранаты, залегали у камней и кустов.

Группу комиссара Фролова Татарнаков отправил на самый край левого фланга, чтобы ударить колонне в хвост.

Но успех всей операции зависел прежде всего от того, как удастся подбить головной транспортер. Выведенный из строя, он загородит дорогу, задержит всю колонну. Поэтому командир поручил это дело самым ловким и смелым бойцам — Кушбе и его другу Кариму.

Отсюда, со скалы, Хабас хорошо видел, как они засели за обломками немецкого грузовика и начали связывать гранаты…

Гул моторов нарастал. Командир лег за пулемет. Хабас рядом с ним — поправлять и подавать ленту.

Вот из-за поворота показался транспортер. За ним легковая штабная машина, эскортируемая мотоциклистами. За ней автофургон. Видимо, тоже штабной. А вон тягач с противотанковой пушкой.

И тут случилось непредвиденное. Головной транспортер был еще метрах в полутораста от засады, как в конце колонны послышалась лихорадочная дробь пулемета, вслед за нею разрывы гранат. Видимо, там немцы обнаружили партизан и открыли по ним огонь из пулеметов.

Транспортер тут же остановился, заработали его пулеметы. Хабас видел, как из засады выскочил со связкой гранат Карим и сразу упал, скошенный пулеметной очередью. Его попытку повторил Кушба, но тоже безуспешно. Гранаты не долетели до цели. Взбешенный неудачей, Кушба бросился на транспортер с последней гранатой.

— С ума сошел… Назад! В укрытье! — что есть мочи закричал Татарнаков.

И все же Кушба успел метнуть гранату и с ловкостью барса, в один прыжок, очутиться за обломком скалы…

Выскочив из машин, немцы пошли в атаку. Одна группа стала заходить в тыл с левого фланга, где занял позицию со своими бойцами комиссар Фролов. Другая повела наступление на скалу. Но, наткнувшись на меткий пулеметный огонь, залегла.

Не выпуская рукояток пулемета и не отрывая глаз от прицела, Татарнаков крикнул мальчику:

— Хабас! Возьми моего коня! Скачи на левый фланг, скажи комиссару: пусть немедленно отходят к ущелью и там занимают оборону.

— Есть, товарищ командир!

Хабас кубарем скатился со скалы, вскочил на коня и понесся к лощине. Немцы, заметив всадника, открыли по нему огонь. Над головой просвистели пули, Хабас припал к гриве. Умный конь понимал опасность и изо всех сил рвался к спасительной лощине. Но когда до укрытия оставалось всего лишь одна-две секунды, пуля настигла его.

Хабас перелетел через голову коня, вскочил, бросился к лошади, но она была уже мертва.

Пригибаясь, мальчик побежал к лощине, как вдруг что-то ударило в колено, и острая боль пронизала ногу. Добравшись до укрытия, он задрал штанину: пуля задела колено.

Сцепив зубы, мальчик поднялся и даже попытался бежать, но от боли ногу свело, и он упал. Во рту пересохло, он глотнул снегу и пополз вперед…

Выстрелы слышатся рядом. Он уже видит бойцов, залегших по кромке овражка.

— Товарищ комиссар!.. Александр Алексеевич! — кричит он.

Кто-то из отходящих раненых услышал его голос, свернул к нему. Увидел окровавленную штанину…

— Ты куда? А ну, давай со мной!

— Я к комиссару… Командир приказал отходить к ущелью…

— Лежи тут, я сейчас доложу…

Но было уже поздно: немцы окружили овраг и слышались их голоса:

— Партизан капут! Сдавайсь! Бросай оружие, выходи! Шнель, шнель!

В ответ раздавались автоматные очереди и винтовочные выстрелы.

Показался немецкий транспортер. Видимо, там, на центральном участке, все было кончено и теперь он шел на помощь флангу.

— Ну, пропал наш комиссар! — выдохнул раненый, лежавший рядом с Хабасом. И вдруг замер, прислушался; приподнялся, выпрямился, сорвал с головы шапку, закричал во всю глотку: — На-аши-и-и! Ура-а-а!..

Забыв про рану, Хабас тоже вскочил: со стороны Нальчика, взвихривая снежную пыль, мчались наши «тридцатьчетверки». Из ствола орудия головного танка блеснуло пламя. Вражеская бронемашина развернулась и пошла обратно. Вслед за ней улепетывали фашисты. Вот над транспортером взметнулся столб черного дыма, пронизанного языками красного пламени…

Партизаны выскочили из оврага и бросились преследовать врага. Превозмогая боль, побежал за своими и Хабас…

Несколько минут танкисты и партизаны прочесывали дорогу и ее окрестности. Комиссар Фролов и с ним Хабас сразу же побежали к скале, где находился командный пункт Татарнакова. На подступах к высоте было много убитых немцев.

Хабас первым вскарабкался на скалу и невольно зажмурился: на плоской вершине валялся опрокинутый взрывом пулемет, рядом лежал недвижно командир…

Когда мальчик овладел собой и открыл глаза, рядом с ним с обнаженной головой стоял комиссар.

Фролов осмотрел пулемет. Лента была пуста, пуст был и ящик из-под гранат — значит, командир бился до последнего патрона, до последней гранаты. Последней он подорвал себя и «максим».

Подошла наша стрелковая часть, преследующая врага. Бойцы помогли уцелевшей горстке партизан похоронить павших товарищей. На обочине дороги, у подножия скалы, поднялся холм братской могилы. Прогремели прощальные залпы, отдаваясь грозным эхом в горах…