Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Н — да, совершив этакий подвиг, он полностью оправдал себя перед всеми, и было ясно, что ему разрешат выкопать в Морбакке столько колодцев, сколько он пожелает. Ведь язык не повернется отказать мужику, который крышу с дома снимет, коли заблагорассудится.

Едва только маменька обещала Гермунду, что ему позволят вырыть колодец, как он сразу спросил, где бы она хотела оный устроить.

— Само собой, в таком месте, где в земле есть вода, — сказала маменька, — но, конечно, хорошо бы поближе к прачечной, ведь там расход воды самый большой.

— Коли хозяйка желает иметь колодец подле прачечной, так тому и быть, — отвечал Гермунд.

Наутро он и впрямь начал копать аккурат возле прачечной. Никто не видал, чтобы он ходил вокруг с лозою или как-нибудь иначе изучал окрестности. Казалось, он чувствует себя хозяином над всеми водяными жилами в земле и способен направить их туда, куда захочет.

Копал он в одиночку, без посторонней помощи, только испросил подручных, чтобы увозили прочь землю и камни, нескольких парней с тачками. А работал он с такой быстротою, что воистину задал парням жару, никогда в жизни они этак не надрывались. Только опорожнят одну тачку, а уж полна следующая, которую опять же надо опорожнить. Участок он разметил квадратный, размером по меньшей мере четыре на четыре локтя,[28] так что копать — дело нешуточное. Однако до вечера он углубился в землю настолько, что даже голова из ямы не выглядывала.

Маменька говорила, что все то время, пока Гермунд рыл колодец, не сиделось ей в комнатах за шитьем, очень уж любопытно было поглядеть, найдет ли он воду. И не только это, она с удовольствием наблюдала, как он работает, ведь даже представить себе не могла, что на свете есть такие сильные и выносливые люди.

Колодезник был очень доволен участком, на котором копал. Уверял, будто по всем признакам скоро обнаружится водяная жила. Не встретилось ему ни больших каменных глыб, ни твердой породы — как только снял верхний слой, сразу пошел крупный сухой песок. А когда пробьет этот слой, непременно покажется вода. Тут он ничуть не сомневался.

Однако слой песка оказался толстым, и Гермунд продолжал копать весь следующий день. Но работа шла совсем не так быстро, как на первых порах. Ему понадобились помощники, которые сколотили подмости, где стояли двое мужиков, принимали от Гермунда песок и высыпали через край колодца. Вскоре, однако, и этого уже было недостаточно. Яма стала так глубока, что пришлось соорудить какой-никакой подъемник из длинных веревок и нескольких бочек, которые ходили вверх-вниз таким же манером, каким на шахтах поднимают руду.

К вечеру третьего дня маменька не на шутку забеспокоилась. Гермунд зарывался в землю все глубже, а воды все не было. Если бы она знала, что дело так затянется, то никогда бы не дерзнула на свой страх и риск ввязаться в эту затею. Ведь этим колодцем она хотела преподнести папеньке, когда он вернется, приятный сюрприз, а теперь опасалась стыда, поскольку пустилась в предприятие, с которым не сумела справиться.

В один из дней случился дождь, и дождевая вода со всех сторон хлынула в глубину. Но вода-то была поверхностная, так ее называют, а вовсе не из жилы. Эту воду пришлось вычерпывать, и времени на осушение колодца ушло немало.

Колодезник работал не покладая рук. Пришлось взять длинную пожарную лестницу, обычно прислоненную к стене людской, и засунуть ее в яму, чтобы мастер мог подняться наверх и спуститься. Только и она вскорости стала коротка, пришлось наращивать другими лестницами.

Но что хуже всего — подоспела уборочная страда. Сено высохло, пора свозить на сеновал, рожь созрела — самое время для жатвы. Маменька не знала, что делать, ведь поденщики день-деньской трудились на колодце, всю прочую работу отложили.

Она предложила колодезнику оставить бесплодное занятие, но он и слышать ничего не хотел. Тогда, может, стоит попытать счастья в другом месте? Однако и тут он не согласился. Маменька не знала, как с ним быть. Ей казалось, он способен учинить любую пакость, коли заставят его бросить работу, к которой он прикипел.

В один прекрасный день маменька увидела, что рожь буреет. Стало быть, так созрела, что зерна вот-вот выпадут из колосьев, тянуть с жатвой больше никак нельзя.

Вообще-то папенька находился не очень далеко. На Чюмсбергской фабрике в Гресмарке, где был управляющим, и маменька легко могла послать за ним. Но она не хотела посылать за ним без крайней необходимости. Мне кажется, ее бы очень задело за живое, если б ей пришлось признать, что она не сумела управиться собственными силами.

И вот, когда дела обстояли хуже некуда, маменьке все же пришла в голову хорошая мысль. Она отправилась к колодезнику и попросила его вылезти из ямы: надо, мол, поговорить.

Он поднялся по лестнице наверх, весь сплошь в глине да в песке, сразу и не признаешь, что человек.

Маменька сообщила ему, что завтра надобно убрать рожь, и спросила, не поможет ли он с этой работой.

Гермунд откинул голову назад, выпятил подбородок и усмехнулся слегка презрительно: