Девочка из стаи

Зимы в здешних местах бывали суровыми, но красивыми. Шло время, и через два-три месяца Наташа совсем привыкла к тому, что надо, совсем не как в городской квартире, умываться и чистить зубы отнюдь не теплой водой, а мыться даже зимой в небольшой баньке за домом, где после дяди Олега и тети Зои было невыносимо душно, и они с бабушкой ходили позже, почти ночью.

— Ничего, зато закаленная станешь, болеть никогда не будешь, — улыбалась бабушка. — В бане дух целебный.

Наташе хотелось стать такой. Закаленной, сильной, многое повидавшей. Мало кто в городе бывал в таких местах, где прямо за калиткой начинался густой таежный лес. Мало кто видел такие высокие сосны, дышал таким чистым воздухом. По вечерам, включая ночник и выглядывая в окно, Наташа думала, что сейчас дом их похож на сказочную избу с открытки, какая была у нее и давно потерялась где-то. Невысокая, с горящими окнами, она была окружена на открытке таким же лесом, а на небе светила луна. Будь все иначе, будь с ней мама и папа — и нечего больше не нужно было бы, не хотелось бы в город, суету и многолюдность которого нахваливала бабушка, не нужна была новая школа. Наташа легко согласилась бы жить здесь, ведь и отсюда можно было поехать на море, лечь на берегу и слушать волны.

Дни тут тянулись медленно, но бабушке все же удавалось занять Наташу чем-то всегда новым. Зимой занятий стало еще больше. То она учила ее, как правильно растопить печь, чтобы дым не пошел в дом, то доставала старые лыжи. В лес ходить Наташе было и интересно, и до приятного боязно. Иногда бабушка звала посмотреть на цыпляток, которые вывелись у нескольких кругленьких пестрых курочек и теперь сидели на сене вокруг матерей, как цветы одуванчиков на клумбе. Все это было новым для Наташи, захватывало, и отвлекало от плохих мыслей. О том, как долго еще не приедет мама и как вернуть свои вещи, которые Ира забирала почти без спроса, и почему в этом доме на нее смотрят так, будто она чем-то провинилась, или обидела кого-то.

— Жадные больно, — ворчала бабушка, когда Наташа спрашивала, на что сердятся дядя Олег и тетя Зоя. — Привыкли всю жизнь одни на мне сидеть, на готовеньком. Не думают, что вот мать помрет — и ни с чем останутся, ни тут не обойтись, ни уехать. Давно бы уж в городе не хуже мамы твоей устроился, вот и завидует, а Зоя она слабая. Не то что Марина… — Откладывая работу, бабушка внимательно смотрела на Наташу и вздыхала. — Вот и тебе бы пойти в Марину. Она сильная. Она как пошла, так и напролом, никого не слушала, счастье-то встретить только раз в жизни дано. Вот она и встретила. Да только видишь как… — качала она головой. — Ох учудил твой папа… Вот удивил-то нас, так удивил…

Наташа понимала, что удивил — какое-то странное слово здесь, в этой речи, но что-то подсказывало, что смысл его она понимает. Ей трудно было сказать, что сама она чувствовала, думая о папе. Тот, что лежал в ящике, с лицом белее бумаги и страшными вздутыми губами, — тот был не папа. Папа остался в другом времени, вспоминать которое не было страшно, не было больно. Только тоскливо, когда вставала перед глазами его улыбка и звучал его голос, такой родной, такой любимый папин голос… Натаха — это он звал ее так, а потом переняла и мама. Каждая папина шутка вспоминалась теперь ей удивительно точно, а шутить он любил. А мама любила смеяться, обмениваясь с девочкой взглядами, и Наташа тоже заливалась смехом, не понимая порой даже смысла, ведь маленькая еще, но радуясь маминой улыбке.

Наташа чувствовала, что на самом деле становится сильнее. За эту зиму она не заболела ни разу. Она училась понемногу становиться невидимой. Жить своей жизнью и не пересекаться с теми, кому была безразлична. Мало кто из ее новой семьи знал, насколько сильно она мечтала дождаться маму… и чтобы жизнь стала новой. Но теперь Наташа понимала — за все, чего хотим добиться, нужно было платить. Своим упорством, терпением. Сильными людьми, какой бабушка называла маму, не становились просто так. Жизнь испытывала, никто не мог быть просто счастлив. Каждый день Наташа давала себе обещание, что сегодня не даст никому повода поднять на нее руку, оскорбить ее и попрекнуть чем-то. Порой получалось, порой нет.

Шло время, и она менялась. Менялась даже внешне. Не было больше той наивной, робкой девочки, которую привезла сюда Марина, с глазками-бусинками, блестящими изнутри. Этот внутренний свет не гас, но подогревали его все новые чувства. И каждый день, каждое событие учило сохранять его на чем-то новом, своем…

* * *

У Найды на самом деле появились щенки.

— С пузом, что ли? — еще зимой обратил внимание дядя Олег, проходя раз по двору. — Ну точно. — Он остановился, пока собака, не зная, чего ждать, начинала юлить на безопасном от него расстоянии. — Ну точно, с пузом…

Мало тебе их было, ну погоди у меня, — бросил он, но тогда ничего не сделал.