Девочка. Книга первая

Я внимательно слушала парня, рассматривая миниатюрные фигурки внутри домика, и отмечала, насколько сильна была его вера и насколько он чтил традиции.

— И еще мы его называем “пхра пхум тяу тхи”, - с легкостью произнес Лат.

— Это надо записать, — кивнула я и, достав сотовый, коряво набросала услышанное.

— А еда для духов, чтобы они не были голодными? — уточнила я, рассматривая вазочку с рисом.

— Да, — кивнул таец. — Мы верим, что духам, охраняющим наше жилье, как и человеку, нужны еда и вода. И верим, что если мы не будем заботиться о духах, они могут разгневаться на нас.

— Да, конечно, духи не любят, когда о них забывают, — поддержала я разговор серьезным тоном, уважая чужую веру.

— Духи, которые обитают в моем домике, любят “фанту”, - внезапно услышала я улыбающийся голос Лата и вскинула взгляд. Несмотря на то, что на его лице блеснула улыбка, я поняла, что он безоговорочно верит и этой истине.

— Фанту все любят, — улыбнулась я и хотела спросить, в каждом ли доме в Таиланде есть такой домик, как внезапно раздалась трель сотового Лата, и он, извинившись вышел в холл, оставляя меня на этом островке самобытной Азии.

Так и оставшись стоять у домика духов, я обвела взглядом комнату — у стены стояла очень низкая тахта огромных размеров, накрытая оранжевым покрывалом из плотного дорогого шелка с красно-фиолетовым отливом, выложенная несметным количеством подушек в тон покрывалу. Рядом стоял низкий журнальный столик темного дерева с заостренными кверху углами, словно у пагоды, на котором лежали в хаотическом беспорядке ноутбук, книги, названия которых я не могла разобрать, и тетради. В углу виднелся выложенный камнем камин, а у стеклянной стены был установлен огромный домашний кинотеатр с игровой приставкой "Sony PlayStation". Рассматривая обитель Лата, я улыбнулась — так необычно было видеть это слияние двух абсолютно противоположных стилей — традиционного азиатского и современного европейского.

Недалеко от камина стоял высокий, битком забитый книгами, книжный шкаф, сделанный всё в той же азиатской манере, и я все же направилась к книгам, желая посмотреть, что увлекает такого человека, как Лат.

— Мне нравится читать, — внезапно услышала я за спиной и обернулась.

— Какая твоя любимая книга?

После моих слов Лат отошел к тахте, вернулся и протянул мне томик в яркой обложке — это была "Тысяча и одна ночь".

— Ты любишь сказки? — спросила я, бережно беря книгу в руки.

Лат кивнул, а я опустила глаза на старенький фолиант — на ней был изображен персидский царь Шахрияр, возлежащий на ложе и курящий кальян, а напротив него сидела Шахерезада и рассказывала свою очередную сказку до рассвета, чтобы остановиться на самом интересном месте и продолжить в следующую ночь, спасая тем самым себе жизнь.

Я бережно прошлась ладонью по яркой обложке и улыбнулась, а Лат внезапно произнес:

— Возьмите ее. Она самая интересная.

— Но ты же ее читаешь, — стушевалась я.

— Я уже прочел, — коротко ответил он, а я, понимая, что он хотел, чтобы я прочла его любимую книгу, даже не стала спорить.

— Спасибо, — поблагодарила я, слегка поклонившись, а Лат тут же сложил ладони и поклонился в ответ.

Возвращаясь в резиденцию, я отметила, насколько ярким было отличие наших культур, за минуту перенесясь в холодный жесткий ритм современности из волшебной азиатской сказки, полной сладких ароматов, витиеватых арабесок и неспешных тягучих мотивов.

Достигнув вестибюля резиденции, мы почувствовали запах гари, доносившейся из кухни, а через секунду услышали громкий звук пожарной сигнализации.

Лат вскрикнул что-то на своем языке и стремглав понесся к духовке, где, как оказалось, запекалось мясо.

Парень ругался по-тайски, вытаскивая противень с остатками курицы и овощей, затем сетовал по-английски, что не включил таймер в духовке, позвонив куда-то по сотовому, а я, взглянув на обгоревшую курицу, вдруг не выдержала и рассмеялась в голос.

— Кун-Лили, я не вижу здесь ничего смешного, — обиделся парень, рассматривая дымящийся противень на плите.

— Прости меня, ради Бога, я смеюсь не над тобой, я смеюсь над ней, — и я ему показала на несчастную птицу, — она угорела в недрах духовки. Вечная ей память.

Лат посмотрел на растопыренные куриные ноги и внезапно тоже засмеялся.

Пообедать мы решили форелью в кляре и более никуда из кухни не отлучались, чтобы обед не сгорел еще раз.

Зайдя в комнату, я села на кровать и еще раз взглянула на книгу Лата, которую все это время удерживала в руках — томик выглядел немного потрепанным, было видно, что его читали, и не раз. Пройдясь ладонью по фолианту, я вдруг поймала себя на мысли, что в какой-то степени я и была той Шахерезадой, которая должна была развлекать царя Шахрияра, чтобы он ее не убил. Только одно отличие было с этой сказкой — совсем другой, не сказочный конец.

Я открыла наугад страницу, и мне попалась сказка "О рыбаке по имени Халифа".

Когда жестокий рок особенно суров,

Терпеньем запасись и грудь расправь пошире.

И знай, что милосерд и щедр Господь миров,

Что, кроме горестей, есть радость в этом мире.