Девочка, которая лгала

— Обычная ветрянка. Оснований беспокоиться нет, — спокойно пояснил Агеев. — Так, я должен ехать. Меня в клинике ждут. Через полчаса к вам подъедет квалифицированная медсестра, она будет ухаживать за ребенком.

— Зачем это? — подозрительно спросила Марина. — Мне тут посторонние не нужны.

— Как хотите, — пожал плечами Агеев. — Если вы готовы сами обрабатывать папулы несколько раз в день, то, пожалуйста.

— Ладно, пусть приезжает, — нехотя согласилась Лазарева. — Но ночевать она здесь не будет!

Вот так и получилось, что всю эту долгую ночь я просидела у постели Луизы Лазаревой.

Медсестра, которую прислал Юра, оказалась молодой и деловитой. Звали ее Зоя. Она привезла лекарства, еще раз измерила температуру.

Девочка хныкала и жаловалась, что у нее все болит.

— Сейчас мы тебя полечим, — успокаивающим тоном сказала Зоя, дала малышке жаропонижающее и антигистаминный препарат, и вскоре Лу мирно посапывала.

Медсестра умело раздела девочку и показала мне сыпь на теле. Ловко обработала каждую багровую точку и пообещала, что приедет утром и повторит процедуру.

Я кое-как одела Лу в пижамку и укрыла одеялом.

Масяня заглянула поздним вечером.

Верхний свет в комнате я погасила, горел ночник, бросая на стены тени сказочных животных.

Госпожа Лазарева приблизилась к постели дочери и тронула лоб. Температура спала, девочка беспокойно хныкала во сне.

Я надеялась, что Марина захочет посидеть с дочерью, но этого не случилось. Лазарева смерила меня странным взглядом и спросила:

— Зачем вы няньку выгнали? Что теперь делать?

— Завтра я найду другую.

— Слушайте, зачем вам все это надо, а? — не выдержала вдова. — Вы совершенно посторонний человек.

— Меня нанял Иосиф Леонидович Сташевич, — ровным голосом произнесла я. — Моя задача — безопасность и благополучие вашей дочери. Это моя работа.

Лазарева с минуту разглядывала меня. Потом вдруг спросила:

— А у вас свои дети есть?

— Нет.

— Оно и видно, — бросив эту загадочную фразу, Лазарева вышла из комнаты.

А я осталась сидеть у постели.

Лу спала беспокойно, она хныкала, сбрасывала одеяло, дважды попросила пить.

Я не сентиментальный человек, но мое сердце сжималось от жалости к этой малышке. Отец ее убит, бабушка умерла, матери до нее нет дела, Марину волнуют только деньги…

Сама я выросла в нормальной любящей семье. И пусть мой отец, кадровый военный, был строгим, каждое утро заставлял меня отжиматься и учил постоять за себя, я точно знала — меня любят. За моей спиной крепость — прочная стена родительского дома. А маленькая Лазарева одна на свете.

И вот тут, у постели больного ребенка, я дала себе слово, что не дам никому обидеть Лу. Пусть попробуют. Им придется иметь дело со мной.

Утром приехала медсестра и повторила процедуры, дала лекарство.

Я гадала, когда же появится любящая мать.

Ближе к обеду Марина заглянула навестить дочку. Ну наконец-то!

Но радовалась я рановато — Лазарева была одета для выхода, и через открытую дверь снизу слышались возбужденные женские голоса — очевидно, Марину ждали подруги. Лазарева дала дочке мандарин.

Девочка просияла, как будто ей подарили золотой слиток. Но Марина уже торопилась к двери.

Поймав мой осуждающий взгляд, Лазарева сделала неприятное лицо и спросила:

— Ну что? Подумаешь, ветрянка! Все дети болеют. Мы с сестрой тоже переболели в детстве. Немного зеленки, и все будет нормально. От этого не умирают.

— Маринка, мы ждем! — донеслось снизу.

— Девочки, иду!

И Лазарева исчезла.

Лу опустилась на подушку и отвернулась к стене.

— Хочешь, почитаем сказку? — предложила я.

Сама я даже в детстве болела крайне редко, поэтому мой опыт недостаточен. Но, кажется, именно так полагается обращаться с больными детьми.

— Не хочу, — капризно протянула Луиза.

— Тогда поспи, — предложила я и вышла из комнаты.

Мне нужно было сделать телефонный звонок.

Сквозь стекло я со второго этажа видела, как Марина садится в машину, а вокруг суетятся еще три девицы в разноцветных шубках. Их звонкие голоса и оживленное щебетание придавали им сходство со стайкой тропических птиц.

Я сжала зубы и набрала номер Сташевича.

Адвокат ответил не сразу, а когда все-таки взял трубку, голос его звучал как будто издалека.

— Иосиф Леонидович, у нас тут чепэ.

Я вкратце рассказала юристу о том, что случилось.

Сташевич отнесся к этому удивительно равнодушно.

Мне показалось, что я отвлекла адвоката от какого-то важного занятия. Слушал он меня невнимательно, а потом напрямую спросил:

— Евгения, что конкретно вас беспокоит?

Я разозлилась.

В конце концов, кто втянул меня в эту историю, в проблемы этой семьи?

А теперь ему и дела нет до малышки!

— Понимаете, проблема в том, что ребенок никому не нужен. Мать проводит время за шопингом и немудреными развлечениями, слугам нет дела до малышки. У девочки свои апартаменты, домик Барби в человеческий рост, куклы ростом с нее саму, куча тряпок. Но ребенка забывают вовремя покормить.

— Ну и что? Ваша забота — безопасность Луизы. А остальное вас не касается! И не тревожьте меня по таким пустякам!

Никогда еще вежливый адвокат не разговаривал со мной в таком тоне. Что это с ним?