Девочка, которая умела летать

И то поворотное решение сформировало простое жизненное правило: нормальное равно хорошее, ненормальное равно плохое, откуда следует, что ненормальное должно стать нормальным или подвергнуться уничтожению.

Достижению этой цели доктор Хуллиган посвятила всю свою жизнь.

Плюсы принятого ею решения был налицо: едва мир был поделён на чёрное и белое и стал поддаваться контролю и обузданию, её расшатанные нервы мгновенно успокоились. Но в то же время изгнание из реальности всего мутного и серого фактически погребло любые чувства, на которые она была некогда способна. Именно эта бесчувственность позволяла ей спокойно смотреть на молчаливые мучения растений, не обладавших голосом, животных, неспособных вложить в свой крик понятные слова, детей, слишком слабых, чтобы дать отпор. Лишившись чувств, она подчинила собственную человечность чудовищной пародии на подлинного человека.

Искусно накрасив изящные губы помадой, Летиция сжала их в последний раз и, удовлетворённая результатом, начала готовить меры к предотвращению побега.

Наутро после провалившегося побега Конрад потребовал встречи с доктором Хуллиган, но та заставила его ждать целую неделю, прежде чем соблаговолила принять, и к тому времени его уже трясло от ярости.

– У нас была договорённость. Вы сказали, что отпустите меня, если я расскажу об остальных. Я всё вам рассказал. Я передал их вам на блюдечке с голубой каёмочкой и теперь требую, чтобы вы выполнили свои обязательства.

– Ты прав. Договорённость была. – Доктор Хуллиган работала за компьютером, уделяя Конраду лишь толику своего внимания. У неё было много работы, а Конрад более не входил в число приоритетных задач. Она швырнула ему документы на освобождение. – Осталась одна деталь, и ты можешь идти.

– Какая деталь? – Конрад подхватил бумаги и быстро пробежал по ним взглядом.

– На странице три нужна подпись твоего законного представителя, подтверждающая то, что с этого момента он будет нести за тебя полную ответственность.

– Что?! – Прежде они этого не обсуждали, и Конрад быстро терял терпение.

– Когда ты попал сюда, я стала твоим законным представителем, и, чтобы освободить меня от этой ответственности, кто-то другой должен взять её на себя. Одиннадцатилетнего ребёнка нельзя отпустить куда-либо за его собственной подписью, это противозаконно. Поэтому мне нужно имя. – Доктор Хуллиган подождала немного. – Любое имя.

– Я попрошу отца подписать эту бумагу, когда вернусь домой.

– К сожалению, тебя нельзя выпустить без этой подписи. Но в данных обстоятельствах я готова принять устное обязательство. Чтобы ускорить процесс, я связалась с твоим отцом по телефону, он ждёт на первой линии и может поговорить с тобой прямо сейчас.

– Мой отец? – Конрад был ошеломлён. Он не разговаривал с отцом четыре года. Поначалу, оказавшись в университете, он, отчаянно надеясь на помощь, ловко подстраивал поводы и случаи оказаться у телефона и позвонить отцу на работу. Но всякий раз какой-то сопливый ассистент сообщал ему, что сенатор Харрингтон не может ответить на его звонок. А затем очередной ассистент обвинил Конрада в том, что он – участник недоброго розыгрыша, ведь всем известно, что у сенатора нет сына, зато он и его жена недавно стали гордыми родителями чудесной малышки. Так Конрад узнал, что у него есть сестра, и с того дня больше не пытался связаться с отцом.

– Конрад? Как я уже сказала, твой отец на первой линии. – Доктор Хуллиган хотела покончить с этим раз и навсегда. Она не любила тратить своё время и силы на безнадёжные случаи.

Конраду не хотелось признавать, что он разволновался, хотя так оно и было. Он жаждал услышать голос отца. Он поднял трубку дрожащей рукой.

– Алло? Отец?

В Вашингтоне, округ Колумбия, был полдень, и Конрад Харрингтон II опаздывал на очень важный ланч. Он перетасовал папки и, выходя из кабинета, перехватил телефон.

– Привет, пацан, рад тебя слышать.

– Отец, я…

– Доктор Хуллиган говорит, что ты чертовски хорошо успеваешь, и мы с твоей матерью очень тобой гордимся. – Сенатор Харрингтон поспешил к лифту. – Продолжай в том же духе.

Конраду был знаком этот отцовский тон: он использовал его, когда заискивал перед наиболее крупными спонсорами своих компаний.

– Отец, послушай меня, я уже могу вернуться домой, и мне…

– Ах да, пацан, доктор Хуллиган что-то об этом говорила. Но дело в том, что мы с твоей матерью чувствуем, что это немного рановато, особенно учитывая, что у тебя всё так хорошо там складывается. Я всегда говорю, от добра добра не ищут.

– Но, отец, мне необходимо вернуться домой, я…

– Эх, Конни, так здорово слышать твой голос, пацан. Звучишь круто. Скоро поговорим.

– Нет, нет, не вешай трубку. Подожди, ты должен понять, что…

Конрад замолчал, услышав короткие гудки. Однако выпустить телефон из рук он не мог. После всего, что произошло, после всего, что он сделал, всё свелось к этому телефонному разговору, и он едва успел сказать пару слов. Он проиграл. Он продал Пайпер и других заодно, а теперь его самого продали.

– Что ж, Конрад, мне жаль, что для тебя всё пошло не так, как мы надеялись.