Девочка, которая зажгла солнце

Ни детских следов, ни измятых во время внезапного прыжка ребенка кукурузных листьев — ничего, будто парень выдумал себе очередной кошмар и теперь не может отличить выдумку от реальности. Ничего нет. Это все не по-настоящему. Но тогда зачем?

«Чтобы я понял», — подумал Джек, мысленно перекрикивая пустоту и обращаясь к чему-то несуществующему, словно внушая ему только что родившуюся в голове истину. «Потому что иначе нельзя. Я едва не умер в собственной душе, чуть-чуть не потерял последнюю ниточку, которую какой-то глупец назвал смыслом жизни. Как будто кто-то принимал за меня решения, смотрел моими глазами и говорил все то, о чем мне хотелось бы умолчать. Да, черт возьми, я еще не закончил в Бостоне. И сейчас подобно тому безумному ребенку прячусь в поле, затем делаю резкий, отчаянный выпад, не размышляя о том, что любой другой автомобиль может и не остановиться посреди шоссе… Мне нужно вернуться. Попытаться поменять что-то в себе, вернуть спокойствие, но отпустить старое навсегда, чтобы оно не висело на шее мертвым тяжелым грузом. Правда, я не знаю, как это сделать… И не могу понять, что именно, но желание действовать разрывает изнутри, движет всем существом и вынуждает говорить сейчас эту чушь, от которой, на удивление, и вправду становится легче. Свободнее. У меня будет тысяча тысяч дней. Время на все, что мне так сильно нужно. На ссоры и обиды, на улыбки, на бессонные ночи и череду долгих разговоров с замиранием сердца, на падения и восторженные подъемы, на множество несказанных слов дорогим людям… Да, у меня будет много часов на все это, просто… Нужно было выпустить этого мальчика из своей головы, позволить ему умереть, но не тихо и незаметно, а собственноручно переехать хрупкое тело колесами, убедиться, что это не очередной обман. Самое время жить».

Джек улыбнулся еще раз в ответ на эту дышащую чувством мысль, поднимаясь на дрожащих ногах с земли. Снова ощутил холодное прикосновение кожаного сиденья, схватился за руль, повел джип обратно, делая разворот через внешнюю полосу кукурузы и приминая стебли к земле.

Уже спустя пару долгих секунд парень мчался назад к оставленному дому, забытым людям, воспоминаниям, а молочная дымка все еще сковывала сухую траву и земляные камни. Овечьи облака по-прежнему неспешно плыли по серому киселю, очертания заправки растворялись вдали, оставленные навек, но на самом деле сохранившиеся на холсте, прислоненном к пустой стенке — ничего не переменилось за эти ничтожные по своей сути минуты, осталось таким же тревожным и мрачным, как в самом начале поездки…

Только Джек больше не оборачивался.

Глава 29

Если человек подавлен, рассержен или пуст изнутри, он может совершить самые ужасные вещи. К примеру, загаснуть в своих же зависимостях, поддаться искушению и не справиться с криком здравого рассудка — тогда его нужно спасать, потому что проблема видна каждому, кто лишь на секунду посмотрит на беднягу. Страшно другое; когда этот самый больной скрывается от всеобщей жалости и продолжает как ни в чем не бывало жить, в то время как внутри него все рушится, а в обломках хаоса умирает несчастная израненная душа. И он все еще добродушно улыбается, но только ты знаешь, как сильно ему хочется упасть на землю и окоченеть, только бы перестать что-либо чувствовать.

Для таких людей нет специального клуба, сродни тем, в которых собираются анонимные алкоголики или обжоры — и Рэйчел с радостью бы сгребла всех этих бедняг в одну кучу и укрыла теплым одеялом, вручила каждому сидящему по кружке сладкого какао и по две кокосовые печеньки. Она не понимала только, как с ними говорить и что можно сделать, но в голове часто проводила шутливые беседы, воображая, как бы она при помощи своих жалких лекарств спасла чью-то отчаявшуюся душу.

«— Здравствуйте, мисс Робертсон, мен зовут Грег Солдерс, и… вы нужны мне. Случились страшные вещи в последние несколько дней этой ужасной недели — моя милая семья, Кара и Энди… Они оставили меня совсем одного, понимаете? Эта поездка… Кара хотела свозить малыша к зубному, ведь тот по ночам сильно плакал из-за боли в деснах, а я почему-то впервые за все время остался дома и решил протереть пыль в спальне. Когда мне позвонили с телефона жены, я не поверил и только долго-долго смеялся, танцуя с палкой от пылесоса по всей квартире, но когда приехал туда… То сам все увидел. Они погибли сразу же — какой-то ублюдок на грузовике смешал их с землей, не вписавшись в поворот, и, доктор, я столько раз ненавидел себя за то, что сам сейчас дышу, разговариваю с вами и все еще имею возможность жить. Без них все стало таким серым и пустым… словно вытащили из груди какую-то важную часть меня и сломали, поместив на пустое место десяток осколков. Мне страшно даже возвращаться домой, мисс Робертсон, потому что там меня никто уже не ждет… Скажите, что делать? Я боюсь просто, что в один из дней не выдержу и совершу какую-нибудь глупость…»