Девочка, которую нельзя. Книга 2 (СИ)

Потом не сдержалась, поревела, втайне надеясь, что Игнат услышит и придёт разубеждать и успокаивать. Но, так и не дождавшись, уснула.

Проснулась у него на плече. Голова была удивительно ясная и лёгкая, словно из неё выгрузили весь хлам и как следует проветрили. За окном уже глубокая ночь.

Обняла Игната, млея от его тепла и запаха, каждой клеткой впитывая его близость и неторопливую, не напоказ любовь. Наверное, так любят те, кому не в чем оправдываться, нечего скрывать и доказывать. А я просто малолетняя дура, которой нужно всё и сразу. Даже стыдно.

— Я не буду его искать, — шепнула я. — И даже если ты станешь оставлять его на самом видном месте, не полезу читать. Даже одним глазком не загляну. Клянусь!

Игнат сжал меня и после долгой паузы вздохнул:

— Просто я не уверен, что тебе нужно знать, как камни попали к Олегу. Тот самый случай, когда ты вроде и имеешь на это право, но с другой стороны… Меньше знаешь — крепче спишь.

Я сказала, что мне нужно. Очень! Уверила, что меня уже ничем не удивить, и уж тем более не отцовскими грешками. Но когда узнала…

Я и хотела бы, но не могла выйти из ступора. Коматоз словно отрубил меня от реальности, не давая двинуться умом, не пуская в чёрную бездну вины и самобичевания. А перед глазами стояла женщина — подсознание зачем-то сделало её похожей на мою маму — которая зажимает вспоротый живот окровавленными руками: чтобы не растерять внутренности, и чтобы не выронить бьющегося там в агонии малыша. А ещё Игнат, который не мог сделать ничего, кроме как дать им обоим умереть без мучений. Одним только милосердным выстрелом в лоб. Недрогнувшей рукой профессионала. Окаменевшим от боли сердцем человека… который даже не имел права отомстить здесь и сейчас, не нарушив присяги Конторе, и лишь резал по своей живой плоти метку, напоминание о том, что и так невозможно забыть — ни на том, ни на этом свете. Откладывая месть, но не отказываясь от неё. И в один миг потеряв это право только потому, что отца убил кто-то другой!

Но что за зверь был мой отец? Что за исчадие Ада?

После того, как Игнат благодаря Доку вспомнил события давних лет, он, особо ни на что не надеясь, поехал на место в горах… и нашёл тот тайник. А в нём — терпеливо ожидающие своего часа камни. Всё это было сделано очень тихо, но сокровища и тайна — вещи несовместимые, особенно, когда эта несовместимость щедро оплачивается.

Мой отец следил за Игнатом с той самой поры, как тот неожиданно воскрес. Тогда же и у них с мамой начались первые крупные ссоры, и отца, похоже, замкнуло: взыграла и ревность, и жадность. И когда Игнат посетил Чечню, для отца это стало сигналом рыть, вынюхивать, искать признаки… И он нашёл. И сделал то, что умел лучше всего — в очередной раз предал. Похитил женщину Игната, потребовал выкуп — проклятые камни. Игнат принёс, отдал. Но не учёл, что имеет дело с тварью, которую даже животным не назовёшь. Жестокий, мстительный ублюдок, которому чуждо что-либо человеческое. И когда, отдав выкуп, Игнат ворвался в дом, где ждали его женщина и нерождённый ребёнок… Всё что он смог, это облегчить их мучения и взять на себя зарок отмщения.

Шрамы на спине — такая мелочь, по сравнению со шрамами души! Зато мне наконец-то стали понятны эти затаённая боль и тоска во взгляде — Игнат просто пытался жить со всем этим дальше. Но как это возможно, если теперь я и есть его главный триггер?! Как он вообще выносит меня рядом с собой? Надолго ли?!

Я грузилась этим добрых дня три. Машинально улыбалась, что-то отвечала, пыталась доказать, что я в норме. Но при этом вздрагивала от прикосновений Игната, не находила сил смотреть ему в глаза и избегала близости. Между нами со страшной скоростью расползалась трещина. Душа кричала от боли, боясь потерять любимого, но тело сжималось и словно стремилось усилить разрыв. До изнеможения. Пока Игнат не схватил меня однажды, не тряхнул до искр перед глазами, не вложил в руку пистолет с одним патроном, предлагая здесь и сейчас решить свою проблему так, как мне хотелось бы…

— Ну?! Ты же лучше всех знаешь, как должно быть?! Давай! Действуй!

И я разревелась, обессиленно роняя оружие на пол, оседая за ним следом, но попадая в сильные, заботливые руки, в объятия по которым так соскучилась, без которых не то, что плохо — невозможно.