Девочка, которую нельзя

Тогда отцу становилось наконец всё равно на понты авторитетного главы семейства, и мы с мамой незаметно уходили отсиживаться в своих комнатах на последнем этаже особняка, но прекрасно видели всё, что происходит во дворе, включая и нашествия «ночных бабочек»

— Ему скоро надоест, — то ли меня, то ли себя успокаивала мама. — Наиграется и притихнет, вот увидишь.

И ему действительно надоело. Ну в смысле, показуха и игра в светскую жизнь — рауты становились всё реже. А уже через полтора года к нему просто периодически заваливался отмороженный костяк самых верных товарищей, частенько сразу с бабами, и нам с мамой тупо запрещалось спускаться вниз, пока все они не разъедутся.

И вот теперь я ходила среди нарядных людей и антуража богатой жизни и, хотя тут-то всё было очень даже элегантно, не могла отделаться от ощущения, что где-то здесь же, в одной из запертых комнат этого особняка, вполне может лежать связанный, избитый до полусмерти человек, поимку которого и передачу с рук на руки сегодня и обмывают.

Вскоре Коломоец разговорился с группой мужчин, я, скучая, отвлеклась и потеряла его из виду. Исчез и Гордеев. Зато я выяснила кто же был этой загадочной приглашённой звездой — действительно знаменитость, живая и самая настоящая, а потому недоступная простым смертным. Ну и какое тут может быть селфи?

Примерно через час моего бестолкового хождения по парку, неожиданно нарисовался Гордеев.

— Идём.

— Не так быстро, — взмолилась я, семеня за ним по дорожке и мечтая, чтобы шеф не передумал разуваться в конце мероприятия.

— Сейчас будет казино, — сбавив скорость, сообщил Гордеев. — Постарайся не таращиться там, веди себя как ни в чём не бывало. Твоя задача сойти за свою.

— В каком смысле?

— Играть умеешь?

— Нет конечно!

— Тогда за столы не лезь, просто гуляй. Можешь наблюдать за игрой, можешь посидеть в баре. Только…

— Что? — заволновалась я.

— На мохито не налегай… — и подмигнул. Подмигнул! Гордеев! Мне!

И не успела я игриво возмутиться, что ни в чём не виновата, и это Машка без моего ведома подливала водку, как его шутливость сменилась строгостью:

— Тут тебя, девочка, с такой беспечностью быстро оприходуют. И даже уговаривать не будут.

Возле дома нас поджидал босс. Он сразу же подал мне локоть, и мы, не сговариваясь, рассмеялись — крыльцо этого особняка было повыше, чем в Гранд-отеле. Да и вообще, шеф нравился мне всё больше. С ним, в отличие от Гордеева, было просто.

Сначала попали небольшой холл, где Коломоец предъявил пригласительный и нас пропустили дальше, во второй холл с широкой, выстланной красной ковровой дорожкой лестницей, ведущей на второй этаж. С потолка этого просторного и не меньше трёх этажей в высоту холла свисала гигантская хрустальная люстра — у меня при виде неё аж челюсть отвисла. Нет, так-то я тоже когда-то жила в доме-дворце с хрустальной люстрой, но он даже рядом не стоял с этим!

У дальней, завешанной гигантскими светодиодными экранами стены разместилась заставленная аппаратурой сцена для выступления той самой знаменитости. На полу штучный паркет со сложным узором. Тяжёлые портьеры на высоченных окнах, мраморные балясины лестничных перил, большущие живописные полотна в золочёных рамах… Словом, дворец! Если не царский, то культуры точно.

В холле было людно, сновали официанты с напитками и закусками, однако мы, не задерживаясь, прошли дальше — но не вверх по широкой лестнице, а к боковой двери под ней. Там Коломоец снова показал пригласительные, и только тут я поняла, что они не такие, как у всех, а с каким-то кодом. Больше того, портье связался с кем-то по рации и только получив особое разрешение наконец пропустил нас.

Так из огромного шумного холла мы попали в коридор, настолько тихий, что показалось — резко заложило уши. Ни единого звука снаружи! Здесь, ступая по мягкой ковровой дорожке, мы прошли к массивным дверям в зал, но, когда их открыли… оказалось, что это лифт.

Возле него дежурил совсем уже другого вида портье — самый настоящий двухметровый фейсконтроллер с таким же безразличным как у Гордеева лицом и ушной гарнитурой. Ему Коломоец показывал уже не пригласительный, а золотую карту вроде визитки. А Гордеев… Гордеев сунул руку подмышку и выложил на столик перед секьюрити пистолет. Сначала один, потом второй. Потом приподнял согнутые в локтях руки и позволил громиле себя ощупать. При этом его лицо выражало глубочайшую степень пофигизма.

Очередным шоком для меня стало то, что лифт поехал не вверх, а вниз. Сразу стало тревожно, потому что это могло означать что выход из «подвала» тоже лишь один — обратно через лифт. Через громилу на входе. Через звукоизолированный коридор…

В поисках поддержки, подняла взгляд на Гордеева. И тут же отвела — он, оказывается, тоже смотрел на меня. Пристально и слегка задумчиво, словно изучающе.

На минусовом этаже мы снова прошли по глухому коридору и, наконец, попали куда надо.