Девочка-лед

Меня трясет. А Даня все продолжает и продолжает. Будто упивается моей реакцией.

— Кстати о ДТП. У Пельш дочь погибла в аварии. Она потому и хромает. Не знаю, была ли ты в курсе, — ведет плечом.

У меня от ужаса мелкие волоски по телу поднимаются.

— Я не знала… — в замешательстве смотрю на прекрасное платье, и меня захлестывает какое-то странное чувство. Мне становится в одночасье очень-очень не по себе.

— Это произошло давно, лет десять назад. Парни узнали о ее трагедии, когда мы учились классе в восьмом. Знаешь, что они делали? — его губы трогает неуместная улыбка. — Звонили домой Циркулю и просили Ольгу подойти к телефону. Ты хоть представляешь, что за издевательство?

Я в шоке смотрю на Даню. Кровь гулко стучит в ушах. Пульсирует. Я просто не могу поверить в то, что он рассказывает. Просто не могу поверить. У Романа брат-инвалид. Он бы не стал. Не стал бы ведь?

— Говоришь, все мы совершаем ошибки? Да, согласен. И главной моей ошибкой была дружба с Романом Беркутовым. Я рад, что наши дороги разошлись. Потому что он — самая настоящая мразь. Ничем не лучше Абрамова. А может, даже и хуже. Потому что он — не тот, за кого себя выдает. Картинка-то идеальна. Его все любят. Звезда школы: отличник и спортсмен, — с ненавистью выплевывает Данила. — На доске почета красуется. Пыль в глаза. А на деле — тот еще ублюдок.

— Я хочу домой, Дань, — устало говорю ему я, уже ничего не соображая.

— Поехали я отвезу, — протягивает руку.

— Нет, я сама.

— Аленка, да брось. Иди сюда, — Данила крепко обнимает меня.

Мое тело все еще пробивает дрожь. И он наверняка чувствует мое состояние.

— Дань, отпусти, — шепчу едва слышно.

— Аленка, — целует меня в лоб. — Теперь ты понимаешь, как сильно я за тебя боюсь и переживаю? Прошу тебя, даже близко к нему не подходи. Поняла меня? И еще… не вздумай ни с кем обсуждать наш разговор.

— Дань, — пытаюсь освободиться от его навязчивых объятий. — Отпусти, пожалуйста. Я хочу побыть одна.

— Ты подумала насчет моего предложения? Будешь моей девушкой?

— Да о чем ты! — эти его слова хуже пощечины. — Я же сказала тебе все уже!

— Алена! — он все-таки успевает поймать мое запястье. — Ну нравишься ты мне! Чего разозлилась за те конфеты? Привыкай. Так парень должен ухаживать за девушкой. Я знаю, что для тебя это в новинку.

— Дань, зачем ты все рушишь? — отворачиваюсь от него, ощущая, как подкатывают слезы. Не из-за него, нет…

— Я с матерью ругаюсь уже который день. Доказать ей стараюсь, что ты меня достойна.

— Что? — выдергиваю руку, и брови мои ползут вверх.

«Что ты меня достойна» — звучит эхом.

— Ален. Забудь все обиды. Завтра праздник. Зайдешь к нам? — на полном серьезе интересуется он. — Новый год. Начнем с чистого листа. А?

— Дань, очнись, — не могу сдержать нервный смех. — Твоя мама крыла меня последними словами. Будто я… отброс общества. А ты теперь предлагаешь мне закрыть на это глаза?

Смотрим друг на друга. Вроде и были близки, но почему тогда есть ощущение, что между нами пропасть.

— Гордая такая, да? Не понимаешь разве, что мать просто добра мне желает! — говорит раздраженно.

— Да. Гордая, Дань. Мне в душу плюют, а ты хочешь, чтобы я пресмыкалась!

Оставляю его в одиночестве и направляюсь в сторону зала, чтобы найти Сашу и предупредить, что ухожу.

— Это же шанс твой вылезти из дерьма, дура! — прилетает мне в спину.

Я останавливаюсь и оборачиваюсь.

— Да пошли вы все со своими шансами! — произношу тихо.

Показываю ему средний палец. Вот прям захотелось! Даня удивленно фыркает в ответ, а я, резко развернувшись на каблуках, спешу удалиться.

Не хочу ни о чем думать, клянусь. Мысли тонут в том потоке информации, которую внезапным камнепадом обрушил на мои несчастные уши Даня.

— Лисицына! — зовет меня кто-то, но я не реагирую. Чувствую вибрацию телефона.

Плевать. Знаю я, что десять минут прошли. Но говорить с Ним сейчас я не готова абсолютно.

— Лисицына, але! — снова обращается ко мне кто-то.

— Ксюш, — фокусирую размытый взгляд на однокласснице.

— Кричу-кричу тебе, а ты не слышишь! — улыбается девушка. — С Сашкой твоей что-то случилось. Ее кто-то обидел вроде. Закрылась внизу на цокольном этаже в туалете и ревет, никому не открывает. Сходи, разведай, что да как.

Тревога за Харитонову стремительно разливается в груди. Бросила ее одну, хороша же подруга!

— Конечно. Спасибо, Ксюш! — благодарю я блондинку.

Быстрыми шагами двигаюсь в сторону первого этажа. Холл. Ступеньки. Поворот налево. Еще одна лестница вниз, ведущая к физико-химическим лабораториям, расположенным на цокольном этаже.

Так странно. Почему Сашка пошла именно туда? Разве туалет, который там находится, не на ремонте?

Стук моих каблуков отдается эхом от стен. Здесь ни души. Полутемный пролет. Свет горит не везде. Я упрямо иду вперед, ведь где-то там, сидя в одиночестве, плачет Харитонова. Кто посмел обидеть? Разве можно ее обижать? Она же — чудо.

Лампа над туалетом моргает и дребезжит. Жутковато, если честно.

— Саааш? — останавливаюсь у двери туалета, опечатанного красной клейкой лентой. — Саша, ты там?