Девочка-лед

— Ну я не удивлена, Кать, что твоя Алена вся светится, — выносит свой вердикт, качая головой. — Ты работаешь?

— Не твое дело, — шипит та в ответ. — Убирайся отсюда. Кем ты себя возомнила?

— Мам… — пытаюсь вмешаться.

— Пошла вон! — указывает пальцем на выход.

— Не надо агрессировать, Кать, — Марина Максимовна реагирует спокойно. — Тебе нужна помощь, понимаешь? Как давно ты выпиваешь?

— УБИРАЙСЯ ОТСЮДОВА, я сказала, и сынка твоего чтоб я тут не видела! — кричит Екатерина, срывается с места и бежит в коридор, чтобы побыстрее выпроводить бывшую подругу.

Та, однако, уходить не спешит. В течение нескольких минут они продолжают разговаривать в коридоре на повышенных тонах. Я же, слушая их ругань, оседаю на пол и обнимаю руками коленки.

Все закончилось именно так, как я предполагала. Боюсь теперь семья Романа станет относиться ко мне хуже. Зачем им такие вот сомнительные связи? То ли дело Грановские. А мы… Что мы? Не того поля ягоды…

Глава 92

АЛЕНА

К моему удивлению, несколько дней спустя мама Романа приходит в нашу квартиру снова. Рано утром, и на этот раз уже не одна, а с неким специалистом, которого Екатерина встречает агрессией и ругательствами. Нас Марина Максимовна выпроваживает на улицу, и о том, что происходит дома дальше, мне, увы, ничего неизвестно.

Неужели она решила помочь нам? Если так, то я буду бесконечно ей благодарна, ведь на то, чтобы вытянуть мать из того болота, в котором она оказалась по своей собственной воле, сил не осталось совсем…

Иду в библиотеку и в полупустом холле замечаю фигуру Князева. Он, к слову, игнорирует меня уже на протяжении месяца. С тех самых пор, как увидел наши с Ромой переплетенные пальцы. Думаю, в тот самый момент, я и стала для него врагом номер один.

Данила стоит у стены и что-то печатает в своем телефоне. На мое присутствие никак не реагирует, демонстративно уткнувшись носом в экран смартфона.

— Привет, Даня, — все же здороваюсь я первой, хоть и была мысль просто пройти мимо. Ведь именно так не раз делал мой друг.

Молчит. Лишь челюсти слегка напрягаются, выдавая тот факт, что он меня, все же, слышал.

— И долго ты еще собираешься дуться? — выхватываю телефон из его пальцев, вынуждая, наконец, обратить на себя внимание.

Поднимает голову и смотрит на меня этим своим донельзя презрительным взглядом. Словно дыру во мне прожечь пытается, столько злобы и не высказанной обиды плещется в его глазах…

— Поговорим? — спрашиваю, ощущая, как болезненно ноет под ребрами.

Я ведь скучаю. Привыкла, что они с Пашкой рядом.

— Не о чем нам с тобой говорить, — отталкиваясь от стены, отвечает Данила сухо.

— Ты и правда так считаешь? — преграждаю ему путь.

— Да, Лисицына, так что отвяжись.

Отвяжись…

— Ведешь себя словно капризный ребенок! — не могу сдержать комментарий я.

— Отвали от меня, предательница, — довольно грубо скидывает мою руку со своего плеча.

— Даня, ты можешь просто выслушать меня? — повышаю голос, потому что его поведение жутко раздражает.

— А что слушать-то, Лисицына? — фыркает и задирает подбородок. — Историю о том, как ты начала спать с моим врагом? Ты умерла для меня после всего этого, ясно?

Его слова будто кислота. Разъедают внутренности, жалят лицо. Даже не знаю, какая из двух этих фраз хуже: первая или все же вторая. Не могу поверить, что Данила общается со мной вот так.

— Ты же ничего о нас не знаешь! — качаю головой.

— Ну давай, удиви меня! — раздувая ноздри, провоцирует он. — Беркутов на протяжении двух лет методично втаптывал тебя в грязь, и что я вижу: теперь ты сама вешаешься ему на шею, причем на глазах у всей школы!

Если целью его эмоционального монолога было пристыдить меня, то да, сделать это у него получилось.

— Как быстро ты все ему простила, — кривит губы в усмешке.

— Нельзя всю жизнь корить человека за то, что он где-то оступился.

— Оступился? — Князев хохочет. — Ты в своем уме? Никогда не думал, что ты такая дура!

— Почему ты позволяешь себе так со мной разговаривать?

— Разговариваю так, как ты того заслуживаешь! — яростно выплевывает Даня.

— Вот значит как, — обиженным шепотом.

— Ублюдок — это пожизненная характеристика. Такие, как Беркутов, не меняются, — орет он громче. — Его прошлое навсегда с ним, ему не отмыться, ясно?

— Мне все равно.

Звенит звонок, и мы остаемся в коридоре совсем одни. Стоим и посылаем друг в друга взгляды-ножи…

— Какая же ты тупая! — хватает меня за руку, дергая ближе к себе. — Поверить не могу, что Беркутов настолько запудрил тебе мозги! Ты вообще помнишь, о чем я тебе рассказывал?

— Помню.

— И что, тебе абсолютно все равно? — его зрачки расширяются от изумления.

— Да, я помню, что Рома был за рулем в ту роковую, летнюю ночь, помню про некрасивый поступок с Дашей и помню о той войне, которая нас связывала! — говорю, тяжело дыша. — Этого не забыть, но он сейчас о многом сожалеет.

Князев смотрит куда-то не на меня, а чуть правее, в сторону.

— Ну-ка, повтори про роковую ночь… — слышу я обманчиво спокойный голос Абрамова, очевидно, покидающего в данный момент библиотеку.

Оборачиваюсь и едва не сталкиваюсь с ним.