Девочка-лед

— Обедом-то угостишь, хозяйка? — ухмыляется он, усаживаясь за стол.

Киваю. Наливаю тарелку борща. Ставлю второе на разогрев. Чувствую взгляд его опять. Давит и нервирует до невозможного.

Пока ест, разглядываю исподтишка. Знакомые черты лица. Но уже не мальчика, а почти мужчины. Четко очерченный подбородок, дважды сломанный нос с горбинкой, едва заметный шрам на скуле и цепкий, недобрый прищур. Но в целом, для бандита Илья слишком хорош.

Наконец, покончив с обедом, откидывается на спинку стула.

— Че там в Москве, Ален? Обижает кто? — интересуется сурово.

— Нет, — отвечаю тут же.

— Ну врешь ведь, — смотрит сверху вниз. — Убью за тебя, поняла?

— Илья, — хочу убрать пустые тарелки, но он вдруг резко ловит и сжимает мое запястье.

Поднимаю на него глаза. Чуть ослабевает хватку.

— Алена, я не буду вокруг да около ходить. Переберусь в столицу и заберу тебя от этой…

— Что ты такое говоришь? — выдергиваю руку и чувствую, как вспыхивают щеки.

— Не сахарно там тебе, думаешь не знаю, не вижу? — наклоняется вперед. — Со мной жить будешь.

— Нет Илья, не буду, — качаю головой.

— Че это нет? — раздражается, злится. Встает, напирает на меня. — Ты мне нравишься. Очень. Сама знаешь.

— Прекрати, — делаю шаг назад, упираясь спиной в старый, монотонно жужжащий холодильник.

— Бабка не вечная, матери ты не нужна. Со мной будешь, поняла? — повторяет на полном серьезе. И мне страшно становится. Столько в его голосе стали и непоколебимой уверенности.

— Илья…

— Деньги найду. Ляль, хорошо жить будешь, ни в чем не отказывая себе.

— Не нужны мне твои деньги! — отхожу в сторону и хватаю полотенце, просто первое что попалось под руку. — Знаю я откуда они у тебя! Грязные, кровавые! Зачем ты туда полез? Зачем?

В несколько шагов добирается до меня.

— Не знаешь ничего, не трепи языком, — выдирает из рук вафельное полотенце.

— В тюрьму попадешь, Илья! И отец тебя твой не спасет.

Низко и хрипло смеется.

— Бабка что ль настращала?

— Нет. Я просто слышала про магазин и другое. Это же все вы, верно? Черепанов твой, Кабан, Кощей, — смело задираю подбородок.

— А если и да, то что? — хватает за руку. — Кто как может, тот так и крутится, Ляль. Думаешь, деньги твоих одноклассников-мажоров честным трудом заработаны? Кто-то ворует, кто-то грабит. Ты вроде не среди розовых единорогов живешь, должна понимать.

Качаю головой.

— Ты после армии совсем другой вернулся, — признаюсь честно. — Говоришь страшные вещи. Послушай себя! Ты преступником готов стать, а может он и есть уже… Отпусти мою руку, пожалуйста.

Медлит, но потом все же размыкает пальцы.

— Алена…

— Паровозов, пожалуйста, оставь меня в покое, я не хочу во все это…

— А че хочешь? Думаешь, лучше кого-то найдешь? Может, уже нашла? — сверлит меня взглядом, от которого кровь стынет в жилах. — Ну?

— Нет, мне не до этого, знаешь ли… Я просто хочу ради Ульяны вырваться из болота, а ты, Паровозов, хочешь утащить меня в него лишь глубже! — произношу на одном дыхании.

— Ляль, там такие котята у Петровны! — слышим мы голос бабушки Маши, доносящийся из прихожей. Продолжаем смотреть друг на друга.

— Я тебе все сказал и надеюсь, что ты услышала, — склоняясь к уху, сквозь зубы заявляет он.

Холодные губы касаются щеки, как раз в ту секунду, когда бабушка появляется на кухне.

— А ну-ка пшел прочь от нее, бандюган треклятый! — резко меняется интонация ее голоса.

— И тебе, Семеновна, добрый день, — заявляет он ей в ответ мрачно и, накинув куртку на плечо, уходит…

Глава 8

АЛЕНА

В Москву на электричке мы вернулись к семи вечера. К счастью, Паровозов в тот день больше не появился. Однако даже несмотря на это, его слова все еще висели надо мной будто дамоклов меч[2].

«Со мной будешь, поняла?» — стучит набатом в ушах голос Паровоза.

От его колючего взгляда до сих пор кровь стынет в жилах. Почему-то мне кажется, что Илья так просто не отстанет. Он с детства такой: если уж вбил себе что-то в голову, то не переубедить. И нет, он меня никогда не обижал, но эта его уверенность в том, что я должна быть с ним, меня изрядно напугала.

Признаться, я и раньше замечала его интерес ко мне, но Женька, мой погибший двоюродный брат, всегда просил его попридержать коней, мол мелкая, чего тебе от нее сейчас надо. Тот и не перечил до поры до времени.

Я надеялась, что после службы в армии эти его «чувства» ко мне поугаснут, но… вышло как-то совсем наоборот. Помню явился пьяным в дым под утро и заявил, что ждал нашей встречи. Целоваться полез, благо бабушка Маша пыл его тогда остудила. Веником жестким отлупила так, что мало не показалось точно.

Но, увы, этим же летом он активизировался ни на шутку. Заявлялся к нам как к себе домой. Разговоры неудобные заводил, звал гулять и даже с гитарой приходил песни исполнять. После этого по всей округе слухи распустили мол к Лисе не подступись, она — девчонка Паровоза.

Не так это. Илья — мне дорог как друг детства. Он, безусловно, парень видный, но нет у меня к нему того притяжения, о котором наперебой трубят все любовные романы. Паровоз для меня как брат. Да только вот он понять этого никак не может.