Девочка на джипе (сборник)

– Заночуешь у меня? Видишь, какой дворец воздвиг!

– Прежним принципам не противоречит?

– Наоборот! Живу в условиях, близких коммунизму. Тебе легко язвить. А побыл бы в моей шкуре… Вкалывал инструкторишкой райкома, завотделом, потом в обкоме. Дорос до первого секретаря в перестройку! Болтологией Горбач занимался, валил страну. А мы туалетное мыло и сахар на уровне бюро райкома делили! Анекдот… Больной приходит к врачу. «Что со мной? Всё, что до „перестройки“, помню досконально, а то, что после, – в голове белым пятном. Это, доктор, склероз?» – «Нет, что вы. Это – счастье!»… Ну, давай за коммунизм в отдельно взятом дворе! – Василий Ильич и второй раз выпил полный бокальчик, потянулся к свисающей кисти темно-розового муската. – Элитный. Слаще, чем у персидского шаха!

– А где же Зоя?

– Зоя Николаевна, мой друг, по Италии раскатывает. В турпоездке с внучкой. Людмилочка помогла. Муж ее у министра референт-помощник. Ну, и бизнесом занимается. А младшая, Нинок, врач-косметолог. В Ростове… Мы с Зойкой ни от кого не зависим. Хватает моей пенсии персональной. Недаром двенадцать годков денежками в банке ворочал… Рад, что заехал. Старый друг лучше новых слуг! Это – современная поговорка! Не слыхал?.. Алла твоя держится? Помню, выбивал ей путевку в Болгарию, как лучшей медсестре. А как готовила пироги с грибами! Шустрая она у тебя была, танцевальная…

– Прибаливает. Вспыльчивая очень. А в девяностом году в демократку перекрестилась.

– Твоя Алла?!

– Портрет Ельцина на митингах таскала.

– Да-да… Смутные были деньки. Зомбировали народ! Я полтора месяца скрывался у дядьки, в Батайске. Рая! Отгони же ос! Туча кр-ружит, – повернувшись к входу, рявкнул хозяин с начальнической вибрацией в голосе.

Прислуга точно бы материализовалась из зеленого затенья. Живо заплясала, вскидывая вафельный рушник в разные стороны, сбивая на лету и отпугивая сластолюбивых воровок. Лукьянченко строго наблюдал поверх очков.

– Молодец. Как пропеллером срубила. А теперь «спой, светик, не стыдись».

– «Русское поле»? – охотно отозвалась Раиса.

– Давай про молодость!

У женщины оказался красивый распевный голос. И едва начала она песню, как бывший секретарь райкома в такт застучал ложкой по столу, подхватил:

И снег, и ветер, и звезд ночной полет…
Меня мое сердце в тревожную даль зовет!

– Нет, сегодня ты не в форме, – вдруг остановил он поющую. – Иди… Было время, Андрюша, – мечтали… А сейчас никуда уже не тянет, ни в какую даль…

– Мне пришлось уйти из школы по инвалидности. Тяжело дался крах державы!

– Да брось ты! Хрен с ним, с Союзом! Дорожи дружбой. Знаешь, что… Недавно я взял «БМВ». А тебе, боярин, свою «Ниву» пожалую. С царского плеча. А?!

– Машину? – растерянно вымолвил Андрей Петрович.

– В хорошем состоянии. Белую. С импортной резиной.

– Не за тем меня сюда занесло! – отшутился гость, уловив в хмельной интонации приятеля нотку куража.

– Ты, Андрюшка, не выкаблучивайся… Я тебе не милостыню даю. Завтра позвоню начальнику ГАИ, переоформим на тебя, заверим у нотариуса фиктивную куплю-продажу. Налоги беру на себя.

– Ты вправду? Или по пьянке? – уже серьезно спросил Андрей Петрович, заподозрив прихоть захмелевшего приятеля разыграть его.

Василий Ильич обернулся, – нет ли кого рядом, – и понизил вдруг голос:

– Ты не смотри, что я веселый… Рак у меня, Андрюшка, третьей стадии… Правое легкое, сволочь, рвануло! Повторный курс «химии» прохожу. Короче, время сочтено… Я тебе первому об этом говорю… Никогда не просил. А сейчас прошу поклон-но! Это мне нужней, чем тебе. Много накуролесил. Часто забывал о близких людях… Будешь ездить и – обо мне вспоминать!

– Почему же ты не сообщил об этом родным? Нечестно по отношению к ним…

– Раскиснут заранее… – скороговоркой произнес хозяин. – Люську фирма на два года командирует в Бразилию. Зоя через месяц в Москву перебирается на присмотр внуков. Младшая дочь да Раиса меня досмотрят…

– А выглядишь неплохо. Может, обойдется? И виски пьешь.

– От боли и какой-то космической тошноты… Еле отправил Зойку, чтоб не догадалась. Я в последнее время Пушкина перечитываю. Помнишь, Ибрагим уехал, не простившись со своей француженкой. Так и у меня не хватает духу признаться жене…

Он с внезапной тревогой оглянулся. Людмила, прежде говорившая по мобильнику как бы сама с собой, пересекла двор раскованно-летучей походкой, – блондинка голливудского пошиба.

– Венеция! – объявила отцу, с улыбкой подавая изящный красный айфон.

– Ау! Легкая на помине, Зоинька. Только что говорили о тебе с Андреем Баклановым. Да, у нас. Передаю горячий привет тебе и – обратно… Откуда звонишь, с площади Сан-Марко? Знаю. Гулял там. Корм для голубей по евро или подорожал?

Путешественница что-то рассказывала, а Лукьянченко улыбался, вскидывал брови, хмыкал, порываясь возразить. Наконец, вернул «игрушку» дочери, тут же удалившейся.