Девочка на джипе

— …Мы и к прокурору ходили! А толку? Все захватчики нашей земли в одну дуду дуют! В закон упираются! — надрывала голос интеллигентного вида дама с шиньоном на голове и в старомодном костюме. — Васин сдал в аренду Марченко сельхозугодья, пастбища, выделенные сельскому поселению на развитие. За отчетный период…

— Это всем известно, — перебил со сцены коротыш, выпучивая глаза, и сделал ладонью останавливающий жест. — По существу вопроса. Что вы предлагаете?

— Верните нашу земельку! Мы выбрали тебя, Васин, главой хуторской администрации, а ты миллионы хапнул! — выкрикнул нетрезвый мужской голос из глубины зала.

— Пра-альна! — визгливо подхватила какая-то заполошная баба. — Душу имей! Не один ты у мамки!

— Через суд мы хотим ваш договор с Марченко расторгнуть. Признать недействительным, — продолжала выступающая. — А землю провести через тендер и сдать в аренду по реальной стоимости. С учетом полезных ископаемых.

— За пятьдесят миллионов долларов, Ольга Ивановна! — напомнил расхрабрившийся крикун.

— Тендер покажет цену, — наставительно проговорила ораторша, поворачиваясь к своим сторонникам. — Думаю, хватит и нам, и нашим детям! Есть вопросы к агрохолдингу. Жаль, что их представителя нет. Ростовская фирма прямо из глотки паи вырывает.

— Не бреши! — перебил, вставая, худой скуластый усач. — Шацкая по совести плотит! Никого не принуждает.

Зал загомонил, в путанице голосов Андрей Петрович уловил и возгласы одобрения, и озлобленно-настойчивое требование «расторгнуть договор». Толстощекий крепыш, маяча ярким голубым галстуком, встал из-за стола и нажал:

— Прошу успокоиться! Я, как депутат законодательного собрания, приехал с замом главы райадминистрации разобраться. Соблюдайте регламент.

— Верно, для администрации теперешние законы — рай! Потому и называется: «райадминистрация». Нехай атаман слово замолвит! — потребовал кто-то из хуторян в переднем ряду.

— Любо! Аржанов прояснит! — поддержал боевитый казачок, стоящий у двери.

Иван оказался у противоположной стены. Встал, опершись на костыли, лицом к сцене. На нем, длинноусом и чубатом, празднично синела казачья форма — гимнастерка и шаровары с пустой подколотой штаниной.

— Братья казаки и казачки! — обратился Иван, окидывая зал строгим взглядом. — Расклад ясный. Васин сдал Марченко клин поселенческий в аренду. Не за «спасибо», конечно! А Марченко эту землю купил. Стала она его собственностью. Геологи открыли циркониевую руду. Немереные залежи! Марченко перепродал землю московским богатеям. А те выстроят возле хутора комбинат, начнут добычу. Короче, будут наживать капиталы…

— Я слыхал, что Бариловку снесут до крайнего дома, — вскочил сухощавый кавказец. — А нас куда-то переселят!

— Вполне возможно, Ашот, — поддержал атаман. — Проект комбината скрывают. Тайна коммерческая. От кого? От нас!

— Новую жизнь, господин атаман, строим, — не без досады заметил рыжеволосый чиновник, переглядываясь с председательствующим. — А кто мешал тебе взять эту площадь в аренду? Был бы ты теперь законным хозяином!

— Господин заместитель! Не «тыкай» и не лукавь. Всем известно. Вы и Васин не дали! — Иван пристукнул о пол костылями. — Одна шайка-лейка. Но на измене не возьмете! Наша это землица. Прадедов! И мы должны блага от нее иметь, а не пришельцы загребущие…

Хуторяне зашумели, дружно захлопали в ладоши. Пронзительный свист выстрелил по сцене.

— Биться будем за справедливость! — с силой произнес атаман, оглядывая земляков. — Теперь и с паями катавасия. Если не переоформим их заново за сумасшедшие деньги, то нас и наделов лишат. А как переоформлять? Взятка взятку погоняет.

— Надо президенту написать! И всё ему по полочкам разложить, — с воодушевлением предложила вставшая в первом ряду хуторянка, в которой Андрей Петрович узнал свою чудаковатую пассажирку. — Мы за него голосовали, и он нехай нас защитит!

— Уважаемая, у него других дел нет, как хутором вашим заниматься? — распалился депутат. — Думайте, что говорите!

— Помогли же, не помню иде, водопровод в село провести, — не унималась бабенка.

Иван что-то сердито буркнул, сажая ее на место. Выдержал паузу.

— Через суд будем решать, — повторил он, глядя в зал. — А криками и бунтом толку не добьешься. И я снова прошу, братья-казаки: переизберите атамана, я не двужильный…

— Начал за здравие, а кончил за упокой! — воскликнул у двери сгорбленный старик. — Терпи! Заменить некем!

— Это в девяностые, когда возрождали казачество, мы духарились. А нонче реестровыми казаками власть командует. Под московскую дуду пляшут войсковые атаманы. Рази ж это вольница? — ухмыльнулся его сосед, осанистый немолодой хуторянин.

— А чо егозиться? — зачастила тетка в рябой косыночке. — Молодежи в хуторе кот наплакал, скрозь пенсионеры. Скоро и нас не станет. Земелька всё одно чужакам достанется.

Иван, нахмурившись, сел. А его сменила приземистая бабка-казачка с носом-картофелиной, костеря Васина (им оказался пучеглазый в президиуме) за то, что не помог ей с покупкой угля как пострадавшей от политических репрессий.