Девочка (не) Джеймса Бонда

— И это очень важно, мальчик, потому что мир без войны — это наша основная цель! — патетически восклицала Рухама, сбрасывала одежду и толкала Стального на пол фургона.

Снимала трусики, устраиваясь поудобнее, оседлав лежащего на полу мальчика номер два, и при этом хорошо поставленным голосом диктора телевидения объясняла: —Не все еще понимают важность движений за мир, — она начинала плавно раскачиваться, и Стальной двумя руками хватал ее за попу, поднимаясь ей навстречу.

— Нет, ты дослушай, — она снова опрокидывала его на спину. — Но мы будем голосовать за мир и бороться. Даже ценой собственной жизни! Наше движение пацифистов, — ее бедра двигались все быстрее, — приведет нас к полному разоружению всех империалистов, которые мечтают развязать войну. Ты готов разоружиться, мальчик? — она увеличивала скорость вдвое.

— Да, — задыхаясь, стонал Стальной.

— Это не ответ, — строго говорила Рухама. — Ты должен осознать всю идеологическую важность этого момента!

— Да, готов! — Стальной пытался резко вскочить, опрокинуть Рухаму и перехватить инициативу.

— Нет, мы не позволим тебе останавливать наш парад мира! — Рухама ловко выскальзывала из-под него, оказывалась за спиной Стального, неожиданно сильным и совсем не женским движением клала его на обе лопатки и снова забиралась сверху. — Голосуй за мир и разоружайся! Нет войне! Нет ядерным боеголовкам! — она зажимала его бедрами, наглядно демонстрируя, что делают борцы за мир с ядерными боеголовками, и Стальной, не удержавшись, скулил от счастья, как щенок. — Так победим, мальчик! — убедившись, что оружие Стального больше не опасно, Рухама разрешала себе расслабиться и разоружиться вместе с ним.

Но иногда Стальному приходилось ждать ее всю ночь, и "голосование за мир" становилось проблемой. И тогда Рухама рассказала Стальному, что опытные мужики, которых накрыло в самый неподходящий момент, представляют себе что-то невеселое. Войну, ипотеку, карточные долги, тёщу и далее по списку. Тогда ядерные боеголовки перестают быть опасными для окружающих, и "движение за мир" недолго отдыхает.

Стальной представил себе самые печальные моменты своей жизни. "Ядерное оружие" немного успокоилось и перестало угрожать третьей мировой войной в масштабах одного мужского тела. Стальной облегченно выдохнул. Может, у него кризис среднего возраста? Организм вдруг вспомнил всё то, что он недобрал за последние годы, и словно взбесился в присутствии этой девочки.

Аня всхлипнула, продолжая прижимать к груди футляр.

— Послушай, пулеметчица, я тебе потом все объясню. А сейчас, пожалуйста, не задавай вопросов. Нет времени отвечать.

— Ты из мафии, да? — спросила Аня. — За нами гонится "Интерпол"? Полиция? Другая мафия?

Грёбаный ты ж Винни-Пух! Когда уже, наконец, кто-то перестреляет всех киношников?

— Нет, я не из мафии. Честное слово! — он прижал руки к груди. — А теперь слушай: я сейчас вылезу в окно. А ты за мной начинай медленно и осторожно спускаться по пожарной лестнице. Бояться нечего. Я страхую. Главное: крепко держись за перекладину. Живо! Полезай в окно, — он выдернул несколько кусков стекла, которые торчали из рамы, поднялся на подоконник и перекинул тело на лестницу. — Давай! — он протянул ей руку.

Аня забралась на подоконник, осторожно ступила на лестницу. Та заскрипела и задрожала. Стальной внимательно смотрел на ржавые перекладины. Хоть бы она выдержала двоих! Старая лестница еще советских времен качалась и под Стальным. Несмотря на то, что девочка худенькая и маленькая, все же это лишний вес, который давит на непрочную конструкцию. Сейчас как просвистит, как фанера над Парижем! На всякий случай Стальной прижал малолетку к себе. Аня подняла голову, глядя ему в глаза. Ее тело дрожало под его руками. И, несмотря на всю трагичность ситуации, она смотрела на него доверчиво, как котенок на хозяина.

Стальной медленно спустился на несколько перекладин. Лестница угрожающе закачалась и жалобно лязгнула. Нет, неправильно! Получается, что если он держит чебурашку в руках, то двойной вес, его и девочки, давит в одну точку. Стальной оставил Аню на верхней перекладине. Держась за торцы ступеней, начал медленно спускаться, стараясь равномерно распределять вес. Его лицо оказалось на уровне ее попы. Маленькой, но круглой. Челюсть сама собой лязгнула, так захотелось ее укусить. Вот гамадрила старый! Ну хоть убей тебя, всё равно будешь думать только о бабах!

Держась за лестницу одной рукой, второй рукой Стальной ухватил Аню за ноги.

— Теперь ты спускайся на пару перекладин, только не наступай на мою. Двоих она не выдержит.

— Ой, мамочки! — заскулила Аня. — Я так высоты боюсь! Я сейчас умру!

— Всё хорошо, еще немного. Еще чуть-чуть, — он попытался успокоить девочку. — Ну ты же Анка-пулемётчица! Тебе положено геройствовать.