Девочка (не) Джеймса Бонда

Больницы Стальной ненавидел еще больше, чем аэропорты. Даже если эта больница поэтично называется "Госпиталем Святого Петра". Стальной горько усмехнулся. У итальянцев страсть приукрашать печальную действительность. Им кажется, что если богадельне дать красивое имя, то горькая реальность станет не такой безрадостной. Наверное, этот прием работает с самими итальянцами. Потому у них даже названия кладбищ похожи на названия пирожных или кулинарные шедевры. Кладбище "Тестаччо" в Риме звучит почти так же загадочно, как гаспачо. Для итальянцев, не для русских. Потому что жизненный опыт русского человека приучает его читать между строк. Он с детства знает, что даже если пять раз произнести слово "халва", во рту слаще не станет. И кладбище — это всего лишь кладбище. А гаспачо — это даже не суп, а перебитая в блендере томатная масса с сухариками, которую и варить не нужно. Для нас это просто помидорная бурда. А для них — национальная гордость.

— Хотите помолиться вместе со мной? — раздался за спиной Стального тихий женский голос.

Он вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла пожилая монахиня. В руках она держала четки с деревянным крестом.

— Поздно, — ответил Стальной, с трудом выискивая итальянские слова среди невеселых мыслей на русском. — Я в черном списке у Небесной Канцелярии. И давно не верю в Него.

Монахиня улыбнулась, погладила его по руке и сказала:

— Главное, что Он в вас верит.

Шурша юбками, она пошла по коридору приемного отделения. Из бокса, огороженного занавесками, вышел врач. За его спиной в боксе суетились медсестры, снимая кровать с тормозов. Рослые санитары пробежали мимо Стального, ворвались за занавеску и начали осторожно, но быстро разворачивать кровать.

— Что с ней, доктор? — встревоженно спросил Стальной.

— Я не знаю, — пожал плечами врач. — Положение очень серьезное. Нам удалось ее стабилизировать, но не уверен, что это надолго. У нее острая интоксикация.

— Пищевая?

— Не думаю, — покачал головой врач. — Скорее напоминает какое-то отравляющее вещество. Но конкретно ничего сказать не могу, пока не придут результаты из лаборатории. От себя могу добавить, что, если она выдержала полет, значит, отравляющее вещество распространяется медленно.

— Это хорошо, доктор?

— Это плохо. Оно успевать сильнее поразить организм на клеточном уровне. Правда, организм у нее молодой и сильный. Так что очень надеюсь, что он справится. С нашей помощью, конечно, — врач пошел по коридору, озабоченно глядя в планшет.

— Сколько времени это займет примерно? — Стальной пошел за ним.

Врач обернулся и недоуменно посмотрел на Стального.

— Спросите у него, — он указал на большое деревянное распятие на стене. — Ему виднее.

— Подождите, — Стальной взял его за рукав и шепнул: —Прошу вас, ответьте не официально: откуда такая сильная интоксикация? У вас ведь опыт. Наверняка, вы что-то понимаете. Обещаю, что никому не скажу. Мне очень важно это знать. Я — иностранец, бизнесмен. Это моя помощница, переводчица. И мне жизненно необходимо понять, что с ней. Не исключаю возможности, что это происки конкурентов и я тоже в опасности.

Врач посмотрел на него долгим взглядом и так же шепотом ответил:

— Ладно, мое личное мнение: это сильный яд, скорее всего. Такие в аптеке и в хозяйственных магазинах не продаются. Вряд ли ее пытались убить. Те, у кого есть доступ к таким веществам, умеют просчитывать необходимую для летального исхода дозу. Скорее всего, на вас пытаются давить. Вывести помощницу из строя на пару месяцев, как минимум. Видимо, у вас очень сложный бизнес, — саркастически усмехнулся он. — А теперь, пожалуйста, отпустите мой рукав. Мне нужно работать.

Стальной молча кивнул. Совсем ты с катушек съехала, Рухама. Месть обиженной женщины не знает границ, и если Рухама поставила личное выше интересов дела, то она просто безумна. Но попробуй это докажи! Ему просто никто не поверит. Потому что в их профессии Рухама — живая легенда. И она всегда славилась тем, что умела ставить профессиональное выше личного. Почему она изменила своему главному принципу? Возраст? Женские разочарования? Тупо физиология климактерического периода? Или всё сразу? В кармане зазвонил телефон. Стальной взглянул на экран: Польша. Он усмехнулся. Почему-то порты переадресации звонков очень любили прикрывать звонки из России именно Польшей. Наверное, потому что конторы этих двух стран друг друга терпеть не могли. И всячески старались подставить, где только можно.

— Слушаю, — ответил он.

— Мы здесь пытаемся понять, что пошло не так, — не здороваясь, начал советник президента. — И почему вы, Стальной, отступили от первоначального плана и не выполнили наших, — в его интонации прозвучал металл, — распоряжений. Мне позвонила одна общая знакомая и сообщила, что дублерша не просто осталась в Москве, но и исчезла из поля зрения. Что происходит, Никита Ильич?

— Накладки, — коротко ответил Стальной.

— И? — поинтересовались на том конце линии.

— И будем менять план и импровизировать, — объяснил Стальной.