Девочка, не умевшая ненавидеть. Мое детство в лагере смерти Освенцим

Коммунистические власти, особенно правительство Москвы, прятались за молчанием или безразличием. На самом деле Кремль был прекрасно осведомлен об «опасности», которую таил в себе этот визит. Неслучайно даже по Освенциму гуляли слухи, что Советский Союз несколько раз запрашивал у коммунистического режима Польши информацию об этом человеке, так неожиданно избранном занять трон Святого Петра после тридцати дней Альбино Лючани[11].

Войтыла был избран быстро, всего за несколько месяцев. Кремль силился понять, какой оборот могут принять события и какой отпечаток может наложить на отношения с социалистическим лагерем избрание «восточного» папы. Надо было срочно оценить, как могут измениться международные отношения, и какую линию поведения изберет папа: предпримет ли шаги навстречу коммунистическим режимам, чтобы тем самым как можно скорее обезопасить католические сообщества и гарантировать им известную свободу, или останется на тех же позициях. Больше всего боялись, что Иоанн Павел II, прекрасно зная коммунистический режим, может отказаться от так называемой «восточной политики» сближения и сотрудничества и открыто занять более жесткую позицию при поддержке международного сообщества.

С его избранием Польша в любом случае почувствовала, что наконец что-то может неожиданно измениться. После нацистской оккупации и вхождения Польши в советский блок этот человек мог бы добиться изменений, которых так давно ждало все население страны. Поездка папы длилась в общей сложности девять дней. И действительно ознаменовала собой начало процесса, результатом которого стало падение Берлинской стены в 1989 году.

Среди тех, кто хотел сопровождать папу в Освенциме, была и я. Я входила в состав делегации тех бывших заключенных, что должны были его коротко приветствовать. Ожидая своей очереди, я очень волновалась. Когда я подошла к нему, Иоанн Павел положил мне руку на голову и долго смотрел в глаза, не говоря ни слова. Его взгляд глубоко меня впечатлил и пронзил мою душу. Войтыла очень близко к сердцу принимал трагедию концлагерей. Это он сказал, что преступления холокоста останутся несмываемым пятном в истории уходящего века. И это он напишет, имея в виду празднование наступающего нового тысячелетия: «Мы помним: размышления о холокосте», документ, в котором Ватикан признает ответственность церкви за холокост. Он не ограничится тем, что проклянет лагеря смерти и ужасы нацизма. Он попросит прощения и призовет верующих очистить свои сердца через покаяние за ошибки и неверие прошлого. Этот папа призовет каждого смиренно стать перед Богом и осмыслить свою ответственность за все зло современности.

Его слова поразили меня. Прежде всего, они помогли мне понять, что антисемитские предрассудки проникли в умы и сердца некоторых христиан, и что причиной тому неверная интерпретация Нового Завета. К сожалению, антисемитизм христианской Европы облегчил истребление евреев по приказу Гитлера. За это церковь попросила прощения. Именно благодаря такому мужеству я почувствовала и чувствую до сих пор, насколько близок мне этот папа. И папа Франциск тоже.

Франциск говорил примерно то же самое, вспоминая о преступлениях нацистов. В предисловии к своей книге «Библия Дружбы. Фрагменты Торы-Пятикнижия в комментариях евреев и христиан» – однотомное издание в редакции Марко Кассуто Морселли и Джулио Микелини – он пишет, что за спиной христиан девятнадцать веков антисемитизма и всего несколько десятилетий диалога. Ему это хорошо известно, и проводить сравнения в такой пропорции не имеет смысла. Однако в последнее время очень многое изменилось и продолжает меняться. Необходимо усердно трудиться над тем, чтобы покаяться и восстановить все разрушенное взаимным непониманием.

Однако у Франциска больше всех слов меня потрясло молчание. В 2016 году он принял решение в полном молчании посетить лагерь Аушвиц – Биркенау. Еще папа Бенедикт XVI, будучи в Освенциме в 2006 году, задавал себе вопрос: «Где же был Господь в те дни? Почему, Господи, ты молчал? Как же ты допустил все это?» Папа Франциск позволил себе заговорить, только когда вышел из лагеря. Его визит проходил в полном молчании. Он вошел в ворота один, пешком, низко опустив голову. Войдя, сел на электрокар, который провез его по всем зонам лагеря. Затем он около четверти часа провел, сидя на скамье возле камер интернированных узников. Глаза его были закрыты, руки сложены на животе. Прежде чем пойти дальше, он остановился перед железной виселицей, где вешали узников, и поцеловал одну из опор.

Потом папа вошел в соседний блок № 11, где был умерщвлен священник францисканского монастыря Максимилиан Кольбе, добровольно предложивший себя вместо многодетного отца, приговоренного к смерти в «голодном бункере» за попытку мятежа. Франциск в полном одиночестве вошел в камеру, где на стенах еще сохранились рисунки заключенных, и долго сидел там, погрузившись в молитву.