Девочка по имени Зверёк

Из-за лесного поворота сначала послышался стук колес, потом показалась сама повозка. Ольвин вел коня под уздцы, медленно хромая рядом с повозкой, в которой навзничь, раскинув руки и закрыв глаза, лежал Учитель. На мгновение ее сердце упало и остановилось. Она не помня себя подлетела к повозке и повисла на ней, заглядывая в лицо Учителя: смертельная бледность, бескровные губы. К счастью, дыхание его жизни было невредимо – это она почувствовала ясно. Но оставаться безучастной она не могла. «Возьми моей силы, возьми сколько хочешь!» – молила она про себя. И, изо всех сил стараясь сосредоточиться, как он учил ее, стала передавать свою силу ему. Не открывая глаз, Учитель вдруг произнес медленно, но твердо:

– Мне… ничего… не нужно.

И чуть помедлив:

– Ничего не бойся!

Рангула, не в силах бездействовать, все это время возилась с овцами. Она выбежала во двор навстречу мужчинам и на ходу спросила Ольвина:

– Где?

– На обратном пути.

Они, как всегда, были немногословны.

Ольвин был ранен легко и занялся собой только после того, как Горвинда перенесли в дом и удобно поместили на широкую скамью. Теперь настал черед Рангулы: она долго промывала, прижигала и перевязывала его истерзанное плечо и глубоко рассеченную бровь, готовила особые составы трав, колдовала с какими-то горшочками над огнем. При этом Зверек слушалась ее беспрекословно и, ловя каждое указание Рангулы на лету, старалась изо всех сил делать все быстро и верно.

Наконец Горвинда оставили отдыхать, и Зверек улеглась прямо на земле у его скамьи. Ольвин еще какое-то время возился со своей ногой и порезами, сетуя, что если бы Горвинд успел набраться сил после зимы, то легко ушел бы от беды. Потом подошел к скамье Учителя, проверяя взглядом, все ли в порядке, и присел перед Зверьком на корточки:

– Верный мышонок…

Он протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она остановила его взглядом.

* * *

На следующий день, едва придя в себя, Учитель попросил Ольвина помочь ему перебраться в землянку. Рангула начала было возражать: рана-де не затянулась, но Горвинд уже молча поднимался со своего ложа. И Ольвин, тут же прервав тщетные попытки сестры остановить Горвинда, подбежал и встал на одно колено, подставив свои сильные плечи. Учитель оперся о них и позволил Ольвину обхватить себя за пояс. Мастерство врачевания Рангулы творило чудеса: Учитель хоть и не без помощи, но был уже на ногах.

Мужчины медленно уходили. Зверек нерешительно пошла за ними. Она очень боялась потерять их из виду в лесу, но, с другой стороны, и приблизиться не осмеливалась: не помешает ли она им? Чем гуще становился лес, тем нерешительнее она шла и тем больше отставала. Но тут Учитель что-то тихо сказал, и Ольвин, обернувшись, громко окликнул:

– Иди рядом с нами, а то потеряешься.

И она радостно заспешила присоединиться к ним.

* * *

Горвинд выздоравливал быстро. Зверек ухаживала за ним, оставаясь в землянке все это время. Она готовила еду, носила Учителю снадобья от Рангулы, помогала менять повязки. Часто приходил Ольвин, принося то рыбы, то птиц, добытых на охоте, то орехов (любимое лакомство!) для Зверька. Пару раз он приводил Рангулу, чтобы она проверила рану: хорошо ли закрылась? Рангула удовлетворенно кивала, но все же не могла удержаться, чтобы не поворчать:

– Много ходишь, Горвинд, дай покой ране!

Учитель добродушно посмеивался, Рангула начинала сердиться, и Ольвин с облегчением уводил ее обратно.

Через насколько дней Учитель уже ходил со Зверьком на реку и понемногу возобновил ее обучение.

Становилось все теплее, с реки уже не тянуло весенним холодом, и Учитель с удовольствием подолгу оставался на прогретом солнцем берегу. А Зверек опять устраивалась на поваленном дереве над водой и уносилась мыслями в свой особый внутренний мир.

Днем она изучала стихии Огня и Земли, Воды и Воздуха, руны, училась верно писать слова и целые выражения, повторяла за Учителем законы Земли и Неба. Ночью он рассказывал о звездах, Солнце и Луне, законах Вселенной.

Однажды она вдруг услышала, как Учитель громко позвал:

– Луури!

Она мгновенно обернулась к нему и посмотрела вопросительно: «Ты зовешь меня?» Она уже привыкла, что Учитель «слышит» ее немые вопросы, и не удивилась его ответу вслух:

– Да, я зову тебя: теперь тебя зовут Луури.

Медленно, незаметно, но неостановимо в нее втекали новые знания и жизненный опыт, и необратимым ходом жизни было принесено новое имя. И Горвинд, как Учитель, первым «услышал» его. Окликнул ее, и Зверек естественно и легко отозвалась. Старое имя ей не разонравилось, но прибавилось, как бы заслоняя собою прежнее, еще одно – Луури.

Ольвин почуял это изменение, когда она пару раз не отозвалась (забыла!) на прежнее имя, и вопросительно посмотрел на Горвинда:

– Я ошибся? Что изменилось?

Учитель улыбнулся и кивнул:

– Луури. Теперь ее зовут Луури.

Ольвин задумался:

– Так поет ручей! Мне нравится! Но для меня она и Зверек.

Учитель немного помолчал.

– Пожалуй, для тебя – да. Но и для тебя – не всегда.

Луури наморщила нос и показала Ольвину язык, и он тут же воскликнул:

– Ну вот, сейчас она точно – Зверек! Разве нет?