Девочка шейха

Я бы могла пойти за мальчишкой и какая-то часть сознания сильно этого желала, но я оценила факторы, влияющие на принятие решения, в особенности отметила главную свою беду — рабовладельца Артура, а дальше, пожалуй, не стоило их перечислять… ведь одного фактора достаточно для принятия необходимого решения. Я была вынуждена грустно выдохнуть и обреченно вернуться на тропу, ведущую ко дворцу. Но едва вернулась и оглянулась по сторонам, то отметила, что слева…справа…спереди… сзади … жители по-прежнему толкались и громко крича, беззаботно торговались, но среди них не видно знакомых всадников, за которыми передвигалась. Даже пленных незаметно.

Отставание меня совсем не обрадовало, но не беда. Дорога до дворца — одна прямая. Передвигаешься по ней вдоль палаток со всевозможными тканями, маслами и драгоценностями и главное не сворачивать с прямой линии. Мы здесь бывали с наложницами.

Но чем дольше я шла, тем больше становилось народа и тем труднее было передвигаться на лошади. Постепенно взгляды людей начали следовать за мной по пятам — шаг в шаг. Я ведь одна единственная на лошади, а горожане — пешком и наверное, из-за этого было столько колкого внимания мне в спину. Увидев как на меня показали пальцем, непроизвольно ощутила волнение, поэтому поплотнее натянула капюшон на рыжие волосы, затем удостоверилась, что очки на месте и скрывали глаза. Меня ведь невозможно узнать, даже если сильно постараться? Или мой бледный цвет кожи и рыжая коса, выбившаяся из капюшона, меня выдали? Жители их деревни в основном смуглые и темноволосые, поэтому я сильно отличалась.

Я настороженно подглядела из-за красных стекол очков за людьми и попыталась понять причины странной настороженности людей и в особенности того мальчишки. Теперь мне казалось, что он сбежал не из-за крика.

Неожиданно передо мной, точно стена, вырос мужчина с седой бородой в возрасте ближе к пятому десятку. Своей мощной фигурой он заблокировал путь, заставив лошадь испуганно «заржать». При виде неизвестного человека сердце под слоем ребер тревожно забилось и не желало останавливаться, а с каждой секундой наоборот сильнее качало кровь. Мужчина посмотрел на меня снизу-вверх проникновенным взглядом из-под черных с сединой кустистых бровей, со смесью любопытства, странной радости и предвкушения…

— Посторонитесь? — попросила вполне мирно, ощутив спиной странное затишье. Словно целый базар замолчал и наблюдал. Мужчина слишком долго решал — посторониться или нет. Запинка показалась настораживающей. За это время я успела немного развернуться и искоса взглянуть на людей позади себя. Как и думала, сзади путь загорожен живой стеной из горожан.

— Прошу, — нарочито любезно мужчина сделал шаг в сторону и позволил пройти, на что я ответила улыбкой и немедленно поторопилась строго вперед, стараясь не смотреть по сторонам. Но давление обстановки не уменьшилось наоборот — как только послышались звук «цок» от моей лошади, так одновременно позади понеслись разнообразные звуки: шорох шагов или одежд. Будто до этого люди замерли, а сейчас благодаря моим действиям ожили и последовали за мной…

Через несколько шагов в затылок попал небольшой круглый предмет. Оказалось что мандарин, который, ударив меня, скатился на землю.

Вдох-выдох. Спокойствие. Не нервничать. Ничего страшного, люди развлекаются. Заняться им нечем. Я не подала знаку, что заметила несильный удар в голову, ведь нельзя показывать людям страх, иначе почувствуют азарт и желание еще больнее укусить. Я сидела как можно спокойнее, старалась не обращать внимания, но давление со стороны людей было осязаемым и передвигалось вслед за мной. Шаг в шаг лошади. Вскоре не только давление взглядов напрягло мои нервы, но уже и голоса.

— Правильно Зверь вернул нам потаскуху! — обидные мужские слова смачно ударили по спине и затылку, заставив меня еще сильнее насторожиться. Эффективнее любого мандарина. После их слов стало понятно, что меня узнали — бывшая наложница, которая предала господина и навела людей на их оазис. — За горе, причиненное нашей земле, пусть ее труп будет вечно гнить в наших казематах!

Чем больше базар наполнялся людским гневом, тем сильнее мне хотелось убраться отсюда. Взять поводья и как рвануть вперед и даже было не столь важно — затопчу при этом людей или нет. Главное вырваться об беснующейся в агонии ненависти живой толпы. От следующих слов волоски на руках встали дыбом.

— Нет! Нет! Какие казематы!? — вознегодовала женщина. — Пусть ей, как и моему мужу в последней битве выпотрошат кишки. Пусть зверь лично мечом вырежет ей кишки и отдаст на съеденье собакам! — от пожеланий людей пальцы и ноги похолодели, в голове стало пусто. Ни одной рациональной мысли. Какие мысли, когда столько людей тебя искренне ненавидят и желают смерти? Голова плохо соображала, только мое сердце болезненно билось, как сумасшедшее, выбивая рванный звонкий ритм по ребрам.