Девочка со спичками

– Я не хочу домой, – неожиданно для самой себя ответила девочка на вопрос, что она тут делает без родителей.

Полицейский взял ее за руку, а потом они долго ехали в электромобиле – а после она, сжавшись, сидела на диване напротив отца и как будто сквозь толстое стекло слушала его крики:

– Чем ты думала! Дура набитая! Идиотка!

Полина нервно крутила в руках красную коробочку с шаттлом.

– Брось эту херню!

Отец вырвал коробочку и со злостью метнул в стену – и Полина увидела сквозь пелену слез, как «Вояжер-2055» медленно и торжественно разлетается на мелкие красно-белые осколки.

Парадокс планктона

Старенькие часы под подушкой Полины настойчиво жужжали вибросигналом и ковыряли в ухе пластиковым звуком будильника. Мелодия называлась «Волна». К ее услугам из пресетов часов, кроме «Волны», были только «Безмятежность», «Маяк», «Мерцание» и «Обрыв». Они были еще хуже, поэтому Полина не меняла рингтон с момента, как получила эти часы от мамы на десятый день рождения.

Позавчера Полине исполнилось шестнадцать.

Она сонно сунула руку в недра подподушечного мира – белого, покрытого серыми крапинками, и теплого. Выудила часы: шесть тридцать утра, одинокая уведомлялка на экране про поступившее пособие – со смерти матери оно, совсем крошечное, исправно приходило каждый пятый день месяца.

Полина прислушалась. Отец за стенкой раскатисто похрапывал. Судя по этому звуку, у нее еще оставалось минут двадцать. Храп был таким оглушительным, что как будто приподнимал пластиковые 3D-постеры с животными и растениями на стенах комнаты. Они были без рамок, выцветшие от постоянного солнца – комната Полины располагалась на юго-восточной стороне.

«Cervus elaphus, – прочитала Полина на одном из постеров и усмехнулась. – Олень обыкновенный. Парнокопытное млекопитающее из семейства оленевых».

Олень внимательно смотрел на нее. Еще чуть-чуть – и начнет от нетерпения перебирать рельефными сильными ногами.

«Благородный олень обитает в большей части Европы, на Кавказе, в Малой Азии, Иране, в некоторых частях Западной и Центральной Азии».

Она опустила ноги на пол, который напоминал шкуру этого самого оленя – коричневая краска с ламинатной пленки местами облупилась, и поверхность стала шершавой и как будто немного всклокоченной.

«Наверное, этот олень просто слишком долго убегал», – с грустью подумала Полина, надела часы и привычным жестом вытащила из них проекцию продуктовой полки. Поспешно стала набрасывать в корзину зелень, мясо, макароны и прочую снедь.

«Заказ создан», – пискнули часы.

Полина упала на подушку и выдохнула.

Отец пропивал почти все деньги, что попадали к ним на счета, поэтому встать раньше него в начале месяца, купить и наморозить продуктов было не просто веселым квестом, а залогом их выживания. Она сжалась в клубок под одеялом, тоскливо ожидая возмездия за свое самоуправство, и старалась впитать в себя последние минуты тишины до того, как отец проснется.

Она знала: вот сейчас он появится на пороге – хмурый, с сединой на висках и в трехдневной щетине – и рявкнет «Поля-я-я!»; от него будет нести перегаром, а сам он будет нести какую-то чушь: про то, какие опять плохие новости в Сети, про то, как мы все просрали. «А ты валяешься, блядь, копытами голыми сверкаешь, шалава! Что, школу отменили?! Пошла на кухню, резче! Там засрано со вчера!»

Между одеялом и поверхностью матраса оставалась дырочка. Полина высунула в нее нос и снова посмотрела на оленя.

Он стоял, поблескивая, на фоне выпуклого, тисненого темно-зеленого массива листвы и предъявлял миру свое совершенное, рыже-золотистое тело. Пластиковый олень был куда более радостным, красивым и настоящим, чем вся ее жизнь здесь после смерти матери.

Полина скользнула глазами на шкаф в углу, ощупала мысленно полки: вон там, справа, на самом верху, лежат мамины недошитые платья – в крафтовой синей коробке, пыльной и никому не нужной, кроме нее. Она иногда приоткрывала ее, пока отец не видел, брала пахнущий маминым парфюмом – Kenzo, «Большая волна» – шелк или ситец и щупала его, крутила, садилась на шаткий стул, непослушными пальцами пыталась вспомнить обметочный шов. Она чувствовала, что это будет очень сложно.

– Полина!

Крик отца сотряс стены, и Полина поспешно схватила с пола у кровати огромные черные наушники, втащила их под одеяло, натянула на голову и включила нейророк.

Она, конечно, не была Cervus elaphus – но тоже научилась отлично убегать.

* * *

– Давай, Зоркий! Ну, чё ты тупишь!

Мячик для пинг-понга с треском врезался в зеленый стол, обернутый дешевой проекцией.

Двор школы номер пять города Троицк-N, весь в щетках желтоватой полузасохшей травы, казался выцветшим по сравнению с неоновой яркостью стола для AR-пинг-понга. Стол привезли в начале учебного года; он был новенький, один на всю школу – и за него вечно шла борьба.