Девочка со спичками

– Нет, Кира… – тяжело вздохнул он. – Но меня снимают. Двадцать четыре на семь. Вы мало кого интересуете, а вот я – да. Мне ненадолго удалось обеспечить себе алиби, чтобы никто не знал, где я на самом деле, – тут, кстати, тоже везде камеры, только локальные, это по моей просьбе их установили. Это и хорошо, и плохо одновременно, короче, все сложно – просто послушайте… – Соколов беспокойно привстал. – Вы можете меня не спрашивать ни о чем, но сделать то, что нужно? Я хочу в пре-сон. Мне надо… перезаписать кое-что. Точнее, удалить. Одно воспоминание. Тянуть дальше некуда.

– Нет, так не пойдет! – гневно вскинулась Кира. – Я подозревала, что тут везде камеры, но, надеюсь, их хотя бы нет в туалетах и ванных?!

– Нет.

Она испытующе смотрела на него.

– Кое-где. Это правила безопасности.

– Да мне плевать на них! – Кира повернулась к панели прелоадинга и с ненавистью посмотрела на висящий в воздухе экран. – Если вы не будете со мной сотрудничать, ничего не получится. Вы не сможете ходить в сон под моим управлением.

– Я понимаю. Я вам не доверяю… Точнее, доверяю, но только в некоторых вещах. Но ничего другого я пока предложить не могу.

– Ясно… – Она устало опустилась в кресло проводника. – Выбирайте музыку.

– Что?..

– Музыку выбирайте. Вы же видели много раз, как происходит тестирование. «Капсула», запусти рандомайз!

«Капсула» мигнула парой огоньков, и что-то спокойное зазвучало в наушниках Игоря.

– Дальше, – коротко сказал он. – Дальше. Еще. Дальше. Нет. Не подходит. Следующий трек.

Кира не выдержала этого нетерпеливого перебора:

– Да скажите вы ей, что вам надо! Если стесняетесь, я могу выйти. Тут есть клавиатура, введете сами. Я не узнаю, что вы выбрали.

Она вышла, разгневанная, а Игорь в отчаянии уставился в потолок и несколько секунд просто лежал, слушая какой-то совершенно неподходящий пластиковый трек, с которым ни тело, ни мозг никак не резонировали.

Он точно знал, что ему нужно, но боялся попросить это у «Капсулы». Ему казалось, что если это произойдет, то он откроет ящик Пандоры и больше никогда не сможет вернуться к себе прежнему. Это было что-то из самой глубины, куда он никого не допускал, – что-то слишком чувствительное, чтобы быть известным хоть кому-нибудь из смертных.

Игорь медленно встал и ввел название трека на виртуальной клавиатуре, которая появилась под его руками, когда он развел пальцы в воздухе. Он так и не решился произнести его вслух.

Кира вошла и дала ему подышать легким снотворным через маску. Его глаза уже слипались, когда она спросила:

– С какого момента будем стирать?

– Все… – хрипло ответил Игорь. – Все целиком. Вы сами увидите. Я не могу сказать.

– Да вы издеваетесь?! Как я тогда пойму, что уже достаточно?

– После поцелуя… – пробормотал он.

– Что?! Я не слышу!

– После поцелуя, – повторил Игорь чуть громче. – Не вашего, – зачем-то уточнил он. – Все, что после поцелуя, можно не стирать, там уже не важное.

Она рассмеялась, но Соколов никак не отреагировал – его сознание путалось, он засыпал под музыку, – и ей ничего не оставалось, как сесть в кресло проводника, закрепить на себе контакты, надеть очки и маску (ее маска была без снотворного, но с расслабляющим энзимом) и погрузиться в сон в летнюю ночь.

* * *

Дыхание перехватывало – какое-то тугое темное пространство, похожее на воду, с бело-желтыми огнями, бликующими вдалеке, – кажется, по температуре было всего градусов пятнадцать. Кира резво плыла к призрачным огонькам, пока наконец не высунула голову наверх.

– Вот дерьмо! – ругнулась она, потому что поняла: это оптическая иллюзия.

То, что показалось ей поверхностью, выходом, было дном зеркального резервуара, и она снова нырнула и торопливо поплыла еще быстрее, теперь уже в другую сторону, чувствуя, как ноги сводит от холода. Сознание Соколова все еще сопротивлялось – все-таки пре-сон на то и пре-сон, что все происходит без погружения в глубокие слои, а значит, приходится мириться вот с такими неудобствами. И вот перевернутая вода закончилась, и Кира вынырнула на поверхность круглого, довольного большого озера посреди туманного, седого парка с призрачными деревьями. Над берегами, качаясь на тонких ногах, сияли аккуратные головки фонарей – это их свет она видела из-под толщи озера. Она порядком наглоталась воды, хотелось чихать, но Кира сдержалась и начала грести к берегу. Отдуваясь, она села на берег и огляделась. Это явно был какой-то городской парк, но незнакомый и очень просторный – и, судя по толщине деревьев, старый.

Осторожно скрываясь за кустами и отряхиваясь от воды, как кошка, Кира пошла вдоль берега, ища хоть кого-нибудь живого, пока не увидела метрах в двадцати от себя пару – мужчину и женщину: он высоченный и широкоплечий, она – небольшая, гибкая и тонкогубая, с черными круглыми глазами лани. По ощущениям, во сне было часов десять вечера. Явно не лето: на этих двоих куртки, а в парке больше никого. Кира пожала плечами – воспоминание как воспоминание, только непонятно, кто эти люди.