Девочка-Царцаха

«Нет, он не плакал,—думал Нимгир,—глаза совсем сухой».

— Ну, расскажи мне что-нибудь на вольную тему,— сказала Клавдия Сергеевна, отложив тетрадь в сторону.

Нимгир удивился: на вольную тему он говорил всегда в конце урока. Почему же сегодня она изменила порядок?

— О чем задумался? Я жду тебя, Нимгир.

«Все-таки он очень грустный... Все равно, что-то есть у него,— продолжал размышлять Нимгир.— Как-то надо его немножко веселить».

Взгляд его, блуждавший по комнате, задержался на карточке «этого», поднялся к бумажным розам.

— Бумажный цветы никакой красивость нет!— выпалил Нимгир и спохватился: зачем он это сказал? Он ведь только подумал что нужно их заменить.

Клавдия Сергеевна не заметила его замешательства.

— Красоты, а не красивости. В бумажных цветах нет никакой красоты. Повтори. Да что с тобой сегодня, Нимгир? Ты какой-то невнимательный, смотришь по сторонам...—Сказав это, Клавдия Сергеевна подумала, что и сама она сегодня не лучше. Мысли ее все еще волновались, и вообще она чувствовала необходимость побыть одной.

— Знаешь, Нимгир, давай отложим урок,— сказала она наконец,— ты, я вижу, устал, я тоже. Отдохнем сегодня, хорошо?

— А ты не больной?

— Нет, я только устала.

Солнце было еще высоко. Нимгир постоял на школьном крыльце, поцокал языком, отнес домой учебники, а потом... Такой уж выдался день, что все делалось не по порядку: вместо отдыха перед дежурством Нимгир оседлал коня и поехал по тропе в северную часть аймака.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

В молодости Эрле любил повеселиться. Когда его товарищи женились, он смеялся, считая, что они добровольно лишают себя свободы, и говаривал:

— Не такой я дурак, чтобы связать себя по рукам и ногам! Жениться — значит надеть на себя хомут. Я вообще не представляю, как это можно прожить всю жизнь с одной женщиной... Ведь это хуже, чем изо дня в день есть одни котлеты!

С такими гастрономическими настроениями Эрле дождался, что ему перевалило за тридцать пять. Очутившись в Булг-Айсте, он начал понимать жизнь несколько иначе. Погулять и повеселиться так, как он привык в большом городе, здесь было невозможно: здесь каждый был на виду у всех. Товарищей, с которыми он мог бы проводить время по-прежнему, в Булг-Айсте тоже не оказалось, здесь даже двадцатилетние мальчишки имели семьи, и все, как только кончали работу, спешили домой, а в столовой кутили одни приезжие шоферы.

Возвращаясь домой, Эрле часто оказывался в затруднительном положении: комнаты не убраны, надо идти за водой, разводить примус, готовить еду, чинить одежду. Все это было, по меньшей мере, нудно. Все чаще Эрле задумывался о том, что и ему придется подыскать себе «хомут».

Несмотря на солидный возраст, Эрле был завидным женихом: недурен собой, лицо моложавое, розовое, характер живой, ну, а лысина — он ее старательно зачесывал. Эрле занимал хорошую должность, имел одну из лучших квартир и неплохо зарабатывал.

Когда в Булг-Айсту приехала Елена Васильевна, Эрле подумал было —не подойдет ли она для этой роли. Елена Васильевна оказалась женщиной «с претензиями» и хозяйством не увлекалась, разъезжая по улусу, Эрле познакомился с учительницами. Капитолина ему вовсе не понравилась, а Клавдия Сергеевна произвела хорошее впечатление и своей внешностью, и спокойным характером, и аккуратностью. Он не влюбился в нее только потому, что вообще любви не признавал, но ухаживать за ней начал, сначала заезжая по пути, а потом и специально — в свободные дни. Клавдии Сергеевне это было приятно, и когда Эрле без всяких обиняков и волнений просто спросил ее, не согласится ли она стать его женой, она также спокойно согласилась.

Вернувшись в Булг-Айсту из последней, столь неприятной командировки, Эрле ни на минуту не мог забыть о случившемся. О Капитолине он думал с отвращением и досадой и во всем случившемся винил главным образом ее и дурную погоду. С Клавдией ему казалось встретиться страшновато, но это было необходимо и — как можно скорее.

На другой же день после возвращения в Булг-Айсту, в субботу, Эрле уже к полудню управился с делами и, приказав конюху оседлать для него жеребца, побежал на почту, находившуюся рядом, чтобы получить ценное служебное письмо.

— Черт возьми!—Эрле хлопал себя по бокам и груди и никак не мог найти бумажник, в котором хранил паспорт и другие личные документы.— Наверное, валяется где-нибудь дома... Ну да не к спеху!

Он побежал к конюшне, возле которой стоял серый в яблоках жеребец и нетерпеливо бил копытами землю.

Эрле предпочитал тележку или пролетку, но чтобы скорее попасть к невесте, решил ехать верхом. Что и как он скажет ей о происшествии, он не придумал, считая, что время придет и слова сами найдутся.

Версты за три до Сонринга Эрле встретился с Нимгиром. Как принято в степях, поравнявшись, они остановились.

— Менде! Куда едешь, Нимгир?— приветливо спросил Эрле.

— А ты зачем мимо Сонринга ехал после вчера?—Нимгир прищурился.

— Дождик помешал.

— Дождик... Что твоя голова сахарный, что ли? Куда сейчас едешь, сам скажи.

Эрле был несколько озадачен: никогда еще этот милиционер не говорил с ним, как со школьником.