Девочка в бурном море

Сергей Иванович расставлял людей по рабочим местам. Антошке он велел встать за ротатор. Объяснил ей, как прикрепить пробитый на пишущей машинке лист восковки на барабан. С одной стороны барабана положил стопку бумаги. Повернул выключатель. Ротатор щелкнул, барабан завертелся и, захватывая лист бумаги, прокатывал его и сбрасывал в ящик. Антошка должна была следить, чтобы равномерно поступала на восковку краска, чтобы оттиски выходили четкие, чтобы бумага ложилась ровно.

Рядом загудели еще два ротатора.

В ящик падали листы. Мелькали строчки: «Мы обвиняем… Гитлеровские захватчики убивают женщин, детей и стариков… Сжигают в печах… Уничтожают в душегубках… Разрушают древние памятники…» Перед глазами вставали страшные фотографии в витрине германского туристского бюро.

Мерно щелкают ротаторы, выбрасывая листы отпечатанной бумаги, пахнет разогретым машинным маслом, типографской краской.

За длинным столом по конвейеру собирают листы, сгибают пополам, вкладывают в конверты, наклеивают адреса, связывают в кипы, упаковывают в мешки.

У Антошки кончилась стопа чистой бумаги. Сергея Ивановича поблизости не было, она побежала в угол взять бумагу и остановилась пораженная. Прислонившись к стене, стояла одинокая деревянная нога. На ней был черный ботинок с пятнами засохшей грязи, носок, подтяжка ниже колена. Нога была ярко-желтого цвета, какие бывают у кукол. Гладко отполированная и прислоненная к стене, она наводила страх.

С сильно бьющимся сердцем Антошка взяла стопку бумаги и, прихрамывая, пошла к ротатору.

С барабана соскакивали листы, вновь и вновь мелькали слова: «Тысячи замученных, истерзанных женщин, детей и стариков вопиют о мщении…»

В мерный рабочий ритм вкралась тихая мелодия. Женщины пели, не раскрывая рта, а потом — словно плотина прорвалась, и яркий, чистый голос Елизаветы Карповым завел:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.Выходила на берег Катюша,Выходила на берег крутой…

Быстро мелькают руки над столом, медленно плывет песня.

От песни у Антошки мурашки забегали по коже, и руки так слаженно и хорошо работают, и сердце стучит громко, в такт песне.

Кончили петь. Сергей Иванович постучал костылем об пол, объявил перерыв на полчаса. На столе появился электрический чайник, в общую горку сложили бутерброды, зазвенели стаканы. С перерывом справились за пятнадцать минут.

И снова загудели и защелкали ротаторы.

И снова зазвучала песня:

Идет война народная,

Священная война…

МАЛЬЧИК С ЗАКОЛКОЙ ЗАГОВОРИЛ

Антошка ехала из школы домой на велосипеде. Сердце замирало от восторга и гордости. Все прохожие и проезжие и даже полицейские, кажется, заметили, какой у нее новенький красивый велосипед. Пять дней назад Антошке исполнилось четырнадцать лет. Гостей не приглашали — Антошка запротестовала: ей не хотелось без папы отмечать этот день. Но мама подарила ей велосипед. Правда, в Швеции этой машиной удивить кого-нибудь трудно. На велосипедах ездят все: и рабочие на работу, и домохозяйки на рынок, и старушки в церковь. Мурлыча себе под нос веселую песенку, разъезжают по городу мойщики окон с длинной раздвижной лестницей за спиной, по вечерам барышни в модных платьях, прицепив шлейф к седлу, едут на бал, а в апреле и октябре, когда истекает срок договоров на квартиру, на велосипедах перевозят мебель, нагрузив ее на прицепную площадку.

На велосипедах ездят на прогулку целыми семьями. Семейная машина оснащена двумя седлами, двумя парами педалей, тремя колесами и креслицем для ребенка.

Антошка видела также, как рано утром мальчишка ехал на велосипеде и держал за поводок оседланную лошадь. Его хозяин каждое утро совершал прогулку верхом.

Но новеньких велосипедов Антошка видела мало — все они были тусклые, пообтертые, а ее «машина» с никелированными ободами, о которые дробились солнечные лучи, конечно, должна была вызвать зависть и восхищение.

Антошка старательно одергивала юбку, скрывая забинтованные коленки, чтобы никто не догадался, какой ценой ей стоило овладеть искусством езды.

Она следила за дорогой и светофорами, ей некогда было взглянуть на небо, и только когда по промасленной и выутюженной шинами дороге запрыгали крупные капли, она поняла, что начался дождь, и быстрее заработала ногами.

Когда она въехала во двор, дождь уже лил в полную силу. Соскочив с велосипеда, Антошка задвинула его в стойку, сняла с багажника потемневший от дождя портфель. Жаль было оставлять велосипед, но не брать же его домой, когда все держат велосипеды во дворе, а у Антошки есть даже замок, которым защелкивается переднее колесо. «Никто твой велосипед не украдет, можешь быть спокойна», — заверяла ее мама.

На дворе под круглым навесом гриба укрылись ребята.

Дождь превратился в ливень. Светлые пузыри вскипали в лужах. Антошка нырнула под гриб.

— Садись сюда, — подвинулась на скамейке Ева, — и познакомься с моим сводным братом.