Девочка в гараже. Реальная история приемной мамы

Весь день я обдумывала эту мысль. Если истинная любовь безусловна, тогда мы должны любить, несмотря ни на что. Бог любит нас, несмотря ни на что, – разве не так? Если мне кажется, что я не в состоянии найти любви в собственном сердце, надо попросить Бога даровать мне Его сердце – для тех, кто нелюбим. В тот день Бог напомнил мне о временах, когда и я была нелюбимой и за мной числились провинности. Когда на мне лежал отвратительный грех. Когда мне хотелось накинуться на этих женщин и уничтожить их.

Бог, я знаю: Ты не смог бы приглядывать за мной, если бы Твой Сын не забрал мой грех и не очистил меня от него. Вот и им нужен кто-то, кто заботился бы о них так, как делаешь Ты. Им необходим тот, кто покажет им, кто ты есть.

У меня возникло чувство, что в следующий раз, когда я буду работать в отсеке А-400, я должна сказать этим женщинам: «Доброе утро». Я же это всем заключенным говорю, так? Значит, могла бы и им говорить. Только и всего. Просто «доброе утро». Тем не менее… я поняла, что мне неловко. Я противилась самой мысли об этом. Меня коробило. Но я решила послушно сделать так, как велено. Или, по крайней мере, попытаться. И почти сразу меня удивило и разочаровало то, что пришлось признаться себе: ведь другие надзиратели меня засмеют, если я позволю Богу переменить мое отношение к этим заключенным. Гадкая истина! Я была готова скорее сторониться заключенных, чем терпеть насмешки!

Мне вспомнилась давняя поговорка: «Мы любим не за что-то, а несмотря ни на что»

Ждать испытания моей новой решимости пришлось недолго. Уже на следующее утро мне поручили раздачу еды во всех отсеках корпуса А. Мой напарник на вышке объявил по громкой связи, что раздача начинается, и всем заключенным надлежит одеться и выстроиться у раздвижных дверей. (Здесь, в отсеках корпуса А, в отличие от камер строгого режима, еду раздавали через раздвижные двери. Помогали в этом проверенные помощники из заключенных). Я покинула вышку, чтобы встретиться с помощниками и вместе с ними приступить к раздаче.

– Я начну с отсека 100, – сообщила я. Когда раздвижную дверь открыли, я объявила на весь общий зал: – Леди, прошу построиться! Приготовьте личные номера! – Я вытащила из кармана ручку, чтобы делать пометки, и началась выдача пакетов. Отсек 100 – завершено. Отсек 200 – завершено. Отсек 300… Я заметила, что меня начало подташнивать. Видимо, в последнем отсеке меня ждет испытание.

Я дошла до раздвижной двери отсека 400, но та не открылась. В чем дело? Поскорее бы отмучиться. Я взглянула на окно вышки и увидела, что мою напарницу отвлек кто-то из заключенных из отсека 200. Я стояла, злилась и ждала, когда та обратит на меня внимание.

Проходили минуты. Я надеялась поскорее пройти свое испытание, но чем дольше стояла лицом к лицу с этими заключенными, тем сильнее становилась моя неловкость.

– Мерк – вышке корпуса А, – сказала я в рацию. – Раздача в отсеке 400. Откройте дверь, пожалуйста.

– 10–12, Мерк. Разбираюсь с двухсотым.

Надзирательница на вышке велела мне «подождать немного», пользуясь условным кодом, и я поняла, что торопить ее бесполезно. Она все равно не откроет отсек до тех пор, пока не сможет уделить мне все свое внимание. Этим правилам безопасности обязаны следовать все надзиратели.

Пока я ждала, переминаясь с ноги на ногу, я старалась не смотреть на женщин, которых видела через окно, и притворялась, будто занята списком. Ожидание затягивалось. Заключенные словно дышали мне в затылок. Я знала: они глазеют на меня. Я чувствовала это. И видела по глазам моих помощников-заключенных.

– Мерк – вышке корпуса А. Нужна моя помощь в отсеке 200?

Может, там какие-то проблемы, требующие присутствия надзирателя? Это было бы очень кстати.

– Ответ отрицательный, Мерк. 10-4 (все в порядке).

Наконец надзирательница на вышке повернулась ко мне, раздвижная дверь отсека 400 открылась. Семнадцать женщин выстроились лицом к двери в ожидании еды. Момент настал. Я заставила себя смотреть каждой в глаза, когда ко мне подходили с личными номерами. Помощники вручали женщинам пакеты с обедом, я делала пометку рядом с номером и фамилией заключенной в списке и дружески говорила ей: «Доброе утро».

Большинство из них, предъявив номер, сразу же опускали глаза, забирали еду и отходили. Некоторые удивленно вскидывали на меня глаза, но молчали. Двое ответили: «Доброе утро».

Я изумилась, но почувствовала, что начинаю искренне улыбаться, а между мной и заключенными возникают непривычные узы. Я увидела даже, как одна из женщин еле заметно улыбнулась, встретившись со мной взглядом.

– Надзиратель Мерк – вышке корпуса А, – передала я по рации сдержанным и профессиональным тоном, хоть у меня и наворачивались слезы.

– На связи, Мерк.

– Раздача закончена. Начинаю обход отсека 400.

– 10-4.