Девочка-война

— Козел бессердечный? — тут же пришлась я ему на помощь и усмехнулась.

— Ага! Или может…

— Погремушка? — и новая волна заразительного смеха заставила даже меня улыбаться от уха до уха.

— Даже так? — просмеявшись, выдавил он себя, — Эх, суровая ты, Малинка моя.

— Папа понял, что писала не я, Дём, — и снова я не заметила, как нежно назвала его по имени. Оно само-собой получилось, честное пионерское!

— Блин, прости! — виновато прозвучал его голос.

— Никогда! — как-то слишком грустно ответила я и прикусила губу.

— Я попробую изменить твое решение. Ладно? — и голос тихий, переходящий почти на шепот. И мурашки так услужливо пробегают по моей спине.

— Я подумаю. С месяцок, — выдыхаю я. Да что с меня уже взять? Я влюбленная идиотка и на мне можно поставить крест. Наверное…

— Понял. Тогда спокойной ночи, Агата, — так ласково тянет он мое имя. Или мне так просто кажется?

— Спокойной, Демид, — и он первым отбивает звонок, а мне в момент становится грустно.

Я запуталась. И хочется, и колется, и страшно до безумия окунуться в это море под названием «Демид Громов».

Мне крышка, если это очередная жестокая его игра…

Но, вопреки всему, контакт «Любимый» обратно на просто «Демид» я так и не сменила.

Глава 55

POV Агата

Спокойной ночи? Х-м-м…

Только вот сон все никак не шел, а сердце выламывало грудную клетку изнутри, его переполняли эмоции, во главе с надеждой на что-то чистое, светлое и настоящее.

Я в эмоциональном порыве откинула одеяло и подбежала к Его подарку, а потом протянула руку и вытащила заветную записку.

«Вот так же и я теперь весь твой»

Озноб прокатился по телу, а потом его разом затопило сумасшедшее тепло. Боже, пусть это будет правда! Прошу, умоляю…

Я изо всех сил зажмурилась и прислонила записку к своим губам. Что, если он не врал? Что, если писал это от всего сердца? Что, если это действительно так?

И вот уже душа почти запела от этого робкого намека на счастье, разглядела в непроглядной тьме лучик надежды на что-то больше, чем просто Он и Я. И хотелось плакать, только на этот раз уже не от горя, нет-нет…

Вот, во что ты превратил меня, Громов, в жалкую размазню!

Только с маленькой картонкой и его признанием я расстаться уже не смогла, утащила ее к себе в постель, положила под подушку, да так и уснула, не переставая надеяться и просить у высших сил для нас счастья. Глупая Агата…

А утро понедельника встретило меня свинцовыми тучами, нависшими над столицей и моросящим нечто, переходящим, то в снег, то в дождь. Но на душе было ясно и пели птицы. И собиралась сегодня я с особой тщательностью. Выбрала красивое шерстяное платье с расклешенной юбкой выше колена цвета спелой голубики и волосы собрала в замысловатую косу. Вот! Теперь можно и на занятия ехать.

Папа Веня уже хлопотал на кухне, одетый в рабочий костюм и, закинув галстук на плечо, потягивал кофе, следя за включенной мультиваркой.

— Завтракать будешь? — услышала я его вопрос.

— Спасибо, но нет, — улыбнулась я ему и помотала головой.

— Вот и правильно, я считаю. За твою выходку я тебя бы вообще на хлеб и воду посадил, для стимуляции прилежного поведения.

— Пап, мне двадцать один, а не пятнадцать, — напомнила я ему и скривилась.

— Да хоть сорок восемь! Ты для меня всегда останешься маленькой девочкой, за которую я буду вечно переживать, — буркнул папа Веня и отхлебнул свой напиток.

— Ну я же извинилась, — выдохнула я.

— Ладно, проехали это. Ты готова? Можем выезжать? — торопливо спросил родитель, поглядывая на наручные часы.

— Да, готова, — удрученно потянула я, поглядывая на свой молчащий телефон. Я все ждала от одного разрисованного мажора хотя бы какой-то весточки, но так и осталась ни с чем. Что ж, пора покупать губозакаточную машинку, Агата Вениаминовна.

— Тогда на выход, дочь, ать-два!

И я понуро поплелась в прихожую, где натянула на себя самый теплый пуховик из имеющего у меня арсенала, нахлобучила шерстяную шапку и шарфом замоталась от души. Теперь не до красоты. Наивная простодушная идиотка, что верит в небылицы, вот я кто! Вздохнула, покачала головой и выдала отцу:

— Я тебя на улице подожду. Ладно? — надо бы мозги проветрить, решила я, да в себя прийти.

— Ладно, — согласно кивнул тот.

Но какого же было мое удивление, когда, выйдя на улицу, я почти нос к носу столкнулась с огромным черным Мерседесом, что стоял прямо напротив калитки, а к его боку прислонился невозможный Демид Громов.

— Доброе утро, Агата, — так заразительно улыбнулся мне парень, что я смутилась и отвела глаза.

— Доброе утро, Демид, — выдавила я из себя, чувствуя, как бешенными темпами расцветают райские сады внутри меня и как порхают по ним те самые пресловутые бабочки.

А он только подходит ко мне ближе и сгребает меня в охапку, приподнимая и целуя меня прямо в губы. Боже, как прекрасно! И в миг утро становится самым лучшим за всю мою жизнь, и непогода уже не пугает, и вообще все вокруг меня играет яркими красками. Магия, не иначе!

— Я так скучал по тебе, Малинка моя! — и от его ласкового шепота в груди щемит так сладко, что и не описать.

— Правда? — улыбаюсь я.