Девочка-война

— Работа? — я старалась, чтобы мой тон звучал максимально нейтрально, но нотки досады пробивались слишком отчетливо.

— Перейди на Федота, — закатил глаза Демид и чмокнул меня в губы, — я обещал отцу помочь, да и свои дела никто не отменял, — сказал и прижался лбом к моему лбу и в салоне авто воцарилась такая теплая тишина, наполненная только нашим дыханием и биением наших сердец.

— Я понимаю, — шепотом выдала я и только было хотела сама обнять его, но почему-то одернула себя. Не знаю, но я до сих пор страшилась своих порывов рядом с этим парнем. Я не узнавала себя, летела на этих крыльях любви все быстрее и быстрее и боялась разбиться об острые камни суровой действительности. Всмятку — будет только так, я уверенна.

— Можно я тебе напишу сегодня вечером? — и рука его скользнула на мой затылок, накручивая волосы на кулак и слегка оттягивая их, чтобы открыть себе доступ к моей шее.

— Ох, — почти стоном вырывается из меня, потому что его язык и губы так мастерски зажигают кожу там, где они касаются.

— Агата? Я задал тебе вопрос, — как сытый кот урчит Громов, не переставая колдовать надо мной.

— Что? Ах…да-да…м-м-м, конечно, — почти в полубреду отвечаю я непонятно на что. Плевать! Да, да и еще раз да, на все его вопросы!

Тихий смех, и наши губы, и языки сливаются в глубоком и чувственном поцелуе, так сладко пробирающем до самого моего нутра. И уже знакомые мурашки пробегают туда-сюда вдоль моего тела, и распроклятая одежда так невероятно мешает мне, потому что хочется прижаться к нему еще теснее, еще ближе, почти слиться воедино, но никак…

— Беги, Малинка моя, а то через пару минут я уже наплюю на все и уже не отпущу тебя, — покусывая мою нижнюю губу, шепчет мне парень.

Какой там беги, Демид? Я уже давно растеклась жалкой лужицей у твоих ног и на бег более совершенно не способна!

Но держать марку надо, верно? И я нахлобучиваю на себя шапку, криво улыбаюсь ему и выхожу из машины, но в последний момент он опять одергивает меня и разворачивает к себе, тут же набрасываясь на меня с дикими, полными еле сдерживаемого огня поцелуями. А потом, спустя несколько минут почти рычит мне в губы:

— Малинка моя, такая сладкая, что за уши не оторвать…

— Оторвать, — смеюсь я и все-таки покидаю салон его Мерседеса, последний раз встречаясь с грустным взглядом его серых глаз. С ума сойти, как же я его люблю!

Но приходиться уйти, чтобы потом остаток дня и весь вечер улыбаться как махровая идиотка, когда абонент «Любимый» в очередной раз пришлет мне текстовое сообщение и пытаться отвечать что-то вразумительное, на фоне резко обострившегося тремора рук. Ой, ребята, на кого я стала похожа?

Даже родители качали головой, созерцая мой невразумительный вид.

— Боже, дочь моя, ешь уже свой ужин! Хватит витать в облаках, — бухтел папа Веня, но мне было фиолетово, что он там от меня хочет. Где еще мне витать, если сердце грохочет в груди так сильно, а потом замирает и по всему телу проходит теплая волна счастья? И так снова, снова и снова…

Я потеряла покой, разум и сон. И все из-за того, что в мою жизнь вошел он — мальчик с глазами цвета стали и улыбкой, что сводит с ума все больше и больше. И серая Москва уже не давит по мозгам так сильно, как прежде, а утро начинается не с кофе, а с его смс:

«Доброе утро, Агата»

Поспешно отвечаю и с замиранием сердце подхожу к окну, а увидев во дворе уже запаркованный черный Мерседес, взвизгиваю и на пятой космической несусь в душ, а потом и вообще бью все рекорды по сборам. Он же ждет меня! Ну что еще мне для счастья надо, правда?

— Ты куда, дочь? А завтрак? — журит меня папа Веня, но я почти не слушаю его, поспешно упаковывая себя в куртку и шапку.

— Потом, папуля, все потом, — выдаю я и так лучезарно ему улыбаюсь, что он форменно выпадает в осадок, а мама только понимающе смотрит на мою суету и закатывает глаза.

Да-да, родители, ваша дочь спятила! Принимайте теперь меня такой, какая я есть. Вот и все!

И я чертыхаюсь, пока, вдруг ставший очень медленным, лифт доставляет меня до первого этажа, а потом вдруг сменяю бег на чинную и благородную поступь и иду к нему. Актриса, скажете? Ну, есть немного. Но все забывается, стоит мне только попасть в плен его нетерпеливых объятий, поцелуев и жаркого шепота.

— Я так по тебе скучал, Малинка моя!

Вот и все, что мне было нужно! И только здесь я хотела бы быть.

И день сменялся днем, и расставаться становилось все сложнее и сложнее. Почти до слез! Потому что приходилось отрывать себя от него почти с мясом. А затем нещадно подгонять время пока мы не вместе, чтобы потом вновь сходить с ума, окунаясь в его близость и крышесносный запах.

Теперь мы сидели только вместе, но со среды к нам подсели Ветров и Аверин, нещадно подкалывая моего Громова за то, что он, по их мнению, цитирую: «слишком облизывает меня взглядом». Господи, Боже, пусть облизывает! Я не против, я только за! И мы только заговорщически улыбались друг другу на эти подколы, а еще под партой Демид так бережно, но крепко сжимал мою руку, что сердце пело и все никак не хотело замолкать. А и пусть горлопанит, я и тут не возражаю.