Девочка-ворона

– “Пла кат” по-тайски означает “плагиат”, но это также название крупной, агрессивной аквариумной бойцовой рыбки[44], которая используется в Таиланде в турнирных боях. Двух самцов помещают в небольшой аквариум, где в силу природного инстинкта, требующего бороться за личное пространство, они сразу нападают друг на друга. Жестокая, кровавая битва заканчивается лишь тогда, когда в живых остается только одна из рыбок.

Она улыбнулась, села, а затем пошла на кухню, чтобы включить кофеварку.

В ожидании, пока сварится кофе, она встала возле кухонного окна и принялась рассматривать улицу внизу.

парк

и пышные кроны деревьев, припаркованные машины и “ожившие” люди. Стокгольм.

Район Сёдермальм. Дома?

Нет, дома – это нечто совсем другое.

Это состояние. Ощущение, которого ей не дано пережить. Никогда.

Потихоньку, шаг за шагом, у нее стала созревать идея.

Допив кофе, она убрала со стола и вернулась в гостиную.

Отодвинула торшер, откинула крючок и открыла дверь за стеллажом.

Мальчик крепко спал.

стол

в гостиной был завален газетами с прошлой недели. Она ожидала найти там, по крайней мере, маленькую заметку о пропавшем ребенке, хотя вообще-то предполагала, что сообщение появится на плакатах с рекламой газет.

Исчезнувший ребенок – чем не важная новость?

Новость, способная минимум на неделю увеличить вечерним газетам продажи отдельных номеров.

Обычно так и бывало.

Однако ей не удалось обнаружить никаких указаний на то, что мальчика разыскивают. По радио, в объявлениях о розыске, о нем не упоминали, и она начала понимать, что он является даже более идеальным вариантом, чем можно было надеяться.

Раз его никто не разыскивает, значит, он будет держаться за нее до тех пор, пока она удовлетворяет его самые элементарные потребности, а уж на это-то она способна.

Она будет покрывать их с лихвой.

Преобразит его желания так, чтобы они совпадали с ее собственными, и два человека превратятся в одного. Она станет мозгом нового существа, а мальчик – его мускулами.

Сейчас, пока он лежит на матрасе в полубессознательном состоянии, он всего лишь эмбрион. Но когда он научится думать, как она, у них будет только одна, общая правда.

Когда она научит его ощущать себя одновременно жертвой и преступником, он все поймет.

Он сделается животным, а она – тем, кто решает, поддаваться животному своим инстинктам или нет. Вместе они образуют идеального человека, в котором свободная воля управляется одним сознанием, а физические инстинкты другим.

Ее инстинкты смогут находить выход через него, и это будет доставлять ему наслаждение.

Никого из них нельзя будет считать ответственным за поступки другого.

тело

окажется состоящим из двух существ: животного и человека.

Жертва и преступник.

Преступник и жертва.

Свободная воля в сочетании с физическим инстинктом.

Два антипода в одном теле.

комната

оставалась почти совсем темной, и она зажгла лампочку на потолке. Мальчик очнулся, и она дала ему попить, обтерла его потный лоб.

Потом наполнила в маленьком туалете таз теплой водой и вернулась обратно. Маленьким полотенчиком обмыла мальчика водой с мылом и тщательно вытерла.

Перед тем как уйти обратно в квартиру, она сделала ему новый укол снотворного и подождала, пока он снова вернется в бессознательное состояние.

Он уснул, положив голову ей на грудь.

Harvest Home [45]

Посетители, как всегда, представляли собой смесь местных художников, не слишком известных музыкантов или артистов и случайных туристов, пожелавших познакомиться с якобы богемным районом Сёдермальм.

На самом же деле эти кварталы были самыми мещанскими и этнически гомогенными во всей стране, и в этой части города жило больше журналистов, чем в любой другой точке Швеции.

Этот район также принадлежал к рекордсменам по количеству преступлений, но в СМИ его всегда представляли как популярный и интеллектуальный, а не как криминогенный и опасный.

Слабость, подумала Виктория Бергман, презрительно фыркнув. Уже полгода она проходит терапию у Софии Цеттерлунд, а чего они достигли?

Поначалу ей казалось, что беседы ей что-то дают, она могла делиться своими чувствами и мыслями, и София Цеттерлунд ее терпеливо выслушивала. Поначалу.

Потом ей стало казаться, что она ничего не получает взамен. София Цеттерлунд просто сидела с таким видом, будто спит. Когда Виктория действительно откровенничала, София холодно кивала, что-то записывала, перебирала бумаги и с отсутствующим видом теребила маленький магнитофон.

Она достала из сумки пачку сигарет, положила ее перед собой и стала нервно постукивать пальцами по столу. Недовольство сдавило грудь.

Оно накапливалось там давно.

Несколько дней, месяцев. Лет.

Слишком долго для того, чтобы хватало сил с ним справляться.

Виктория сидела в уличном кафе ресторана, на Бундегатан. Переехав в Сёдермальм, она часто ходила сюда выпить бокал вина, а иногда даже два.