Девочка⁰

Веселый тон Алены в какой-то момент перешел в истеричный, а шутливые действия парней – в агрессивные и напористые, и я догадался, что происходит самое настоящее изнасилование. Раньше я о таком только слышал, но думал, что бесконечно далек от подобных вещей, они ведь случаются только с легкомысленными кокетками… Но вот – это происходило прямо у меня на глазах, с девочкой, которая была так сильно похожа на меня самого.

«Почему я ничего не делаю, почему смотрю на это как истукан?»

В висках запульсировало, непонятное ощущение дискомфорта в груди сменилось тошнотой.

Пятясь, я выбрался обратно на крышу. Меня тошнило, я чувствовал себя так, будто извозился в липкой жиже, гнилой и вонючей. Я метался, не зная, что делать: если я к ним подойду, если я вмешаюсь, они могут изнасиловать и меня самого. Они пьяные и в полном кураже, они не тронули меня только потому, что уверены, что я парень. Господи, вот что такое быть девочкой – какое унижение, какая грязь!

Не придумав ничего лучше, я сделал единственное, чему меня научили в трудных ситуациях. Я начал молиться. Так всегда говорила мне мама: «Если не знаешь, что делать, – молись Богу».

И я сел прямо там, на крыше, закрыл глаза и начал шептать молитву, но не настоящую, а ту, что придумывал на ходу. Я просил:

– Господи, пожалуйста, останови это, сделай что-нибудь, чтобы это прекратилось, ты же сильный и всемогущий, ты же все видишь, сделай так, чтобы кто-нибудь пришел, пускай даже полиция, хоть кто-нибудь, Господи, пожалуйста…

И тогда пришел Гордей.

Он распахнул люк, поднялся на крышу и мигом все понял. Схватил меня, поднял на ноги и сказал спуститься к Роме, а сам пошел на чердак.

Я сделал, как он велел, и в квартире меня встретил удивленный Рома.

– Что случилось? – сразу спросил он.

Видимо, все произошедшее так явственно отражалось на моем лице, что даже не нужно было ничего объяснять. Он тут же сам сказал:

– Ох, черт… Понятно.

«Понятно…» Почему это так очевидно для них обоих? Это что, норма для них, такое постоянно здесь происходит? И он, Рома, тоже в этом участвует? А Гордей?..

Рома посадил меня на табурет на кухне, налил воды и сел рядом. Сказал:

– Не выдавай себя.

Звучало как совет. Может, поэтому Гордей привел меня сюда именно так – как брата? Какой же мрак. А ведь совсем скоро они и сами смогут меня разоблачить. Худшее уже начало происходить. У меня болела грудь, она возвышалась над всем остальным телом, которое медленно обретало форму песочных часов. Со временем все эти ненавистные метаморфозы навсегда превратят меня в «девочку», «девушку», «женщину», и я никак этого не скрою, словно следы уродливой прогрессирующей болезни, которые невозможно спрятать под одеждой брата.

И что тогда будет? Они и меня захотят изнасиловать? Или не они, а кто-нибудь другой, мало ли таких желающих на свете – даже Гордея с Ромой ничего не удивляет. Как я смогу жить дальше после того, что увидел? Если бы я мог, я бы предпочел ничего этого не знать.

Гордей вернулся в квартиру – я услышал, как хлопнула входная дверь.

– Ты остановил их? – спросил я, выскочив в коридор.

– Ага, – мимоходом сказал он мне и потом, уже Роме, с возмущением: – Вот уроды, прямо на моем матрасе!

Я мысленно опешил: «Матрас – вот что тебя волнует?!» Что же ты спасал, Гордей: девушку или свое спальное место?

Слушая, как они отстраненно и несколько брезгливо обсуждают произошедшее, я понимал, что они просто не в состоянии в полной мере осознать ужас случившегося. Им и в голову не приходит примерить это на себя, вот почему они не чувствуют никакой солидарности с Аленой.

А что до меня, прошло уже почти четыре месяца с тех пор, как я превратился в Васю. Достаточно ли этого для того, чтобы стать одним из них? В конце концов, я почти научился вот так жить, чертовски органичный в своем выдуманном образе.

Вася и Гордей, которые живут на крыше

На пятый день жизни на крыше я заметил, что мои отрастающие волосы начали путаться, а лицо стало серым, будто припорошенным пылью (скорее всего, это действительно была пыль с чердака). Пришло время переступить стеснение и попроситься в гости к Роме.

Я сразу заметил, что Гордей чувствует себя в Роминой квартире очень по-свойски. Он распахнул передо мной входную дверь (она была не заперта), быстро скинул ботинки и неопределенно махнул рукой:

– Разувайся, тебе туда.

Я глянул в указанную сторону и увидел обшарпанную дверь с затертой наклейкой в виде душевой лейки.

Неспешно развязав шнурки, я поставил кроссовки на коврик возле двери и скинул с плеч изрядно запачкавшуюся ветровку. Задумчиво посмотрел на светлый плащ, аккуратно висевший на вешалке. Не рискуя оставить там свою куртку, я сложил ее подкладкой наружу и разместил на полке под вешалкой.

В ванной я наконец-то посмотрел на себя в нормальное большое зеркало, а не в осколок, который мы с Гордеем подобрали на чердаке. Мое лицо за эти дни стало зеленовато-бледным, под глазами виднелись круги от постоянного недосыпа (на это повлиял случай с Аленой), а на голове волосы спутались вороньим гнездом.