Девочки из варьете. Зверь милосердия

Вернувшись в кухню, я на этот раз отхлебнул виски прямо из бутылки. Потом снова подошел к телефону. Я достиг такой степени опьянения, когда процесс мышления кажется особенно легким и приятным.

Развод. Все началось именно с него. Миссис Люсьен узнала о нем. Кто сообщил ей? Кому ещё было о нем известно?

Глория Кордей. Филип Кордей. И соответственно друг и подруга — Дон Малли и Джулия Дюпрэ. Не Фэй Бойл. Последняя утверждает, что не знала абсолютно ничего, пока в субботу ночью не прилетела из Нью-Йорка.

Миссис Люсьен не желала составлять новое завещание. Для неё была невыносима мысль о скандале, который мог явиться его следствием. На безупречной памяти её супруга не должно быть ни единого пятнышка. Тем не менее, завещание она изменила, оно лежало у неё в сумочке. Потом она отправила его по почте, с тем чтобы я показал его Кордею. Несомненно, она надеялась, что тот одумается и изменит свое поведение. Ничто, впрочем, не мешало ей аннулировать новое завещание и восстановить прежнее, но этому воспрепятствовала её смерть.

Я занимался делом о разводе. У Хэпуорта в его адвокатской конторе хранились нотариально заверенные экземпляры старого и нового завещания. Потом все начали заниматься только мною. Неожиданно вся картина предстала передо мной так же отчетливо, как мой распухший нос в зеркале. Загадкой оставалось лишь убийство Кордея.

Ясно, что ликвидировал его не Кафка, потому что со смертью Кордея он мог поставить крест на долге последнего. Из числа подозреваемых я исключил также Глорию. Она весь день находилась в отеле, что подтверждал клерк. Мои мысли переключились на Фэй Бойл. Насколько сильна была её ненависть к мужу сестры? На что она могла пойти ради её защиты?

Зазвенел телефон. После некоторого колебания я поднял трубку:

— Да?

— Извините, вы не могли бы пригласить к телефону миссис Кордей? — Голос Эдди Силвера звучал преувеличенно любезно.

— Нет.

— Тогда, пожалуйста, передайте ей, что её сестру в данный момент развлекают друзья мистера Кордея. Она поймет, что я имею в виду.

— Ты, как и прежде, в черной сорочке и белом галстуке?

— Кто со мной говорит?

Я сказал:

— Позови Ника.

— Я спрашиваю, кто со мной разговаривает?

Я промолчал. На другом конце провода слышалось едва различимое перешептывание. Кто-то громко «Заткнись!» Потом трубку взял Кафка:

— Йетс?

— Да.

— Ты времени не теряешь. Мне надо поговорить с Глорией.

— Она спит. У неё был тяжелый день. Сегодня нам всем досталось.

— Пойди и разбуди ее. Скажи, что Фэй Бойл у меня и церемониться я не собираюсь. Соображаешь, как мы с ней развлекаемся?

— Сколько ты хочешь?

— Пусть сучка придет и захватит с собой экземпляры всех завещаний, которые у неё есть. Мы всё обсудим по-деловому. Потом сестры могут убираться. Если желаешь, можешь тоже зайти, Йетс.

— Отличная мысль.

— Как знаешь, фраер. Легавые заметут тебя не сегодня, так завтра. Скажи Глории, что для неё будет открыт главный вход. Мой человек проводит её наверх. — Он положил трубку.

Я сидел, прислушиваясь к коротким гудкам, затем набрал номер. Изменив голос, я сказал:

— Капитана Хилари.

Прошло несколько минут, прежде чем он подошел к аппарату.

— Кто говорит?

Я сказал:

— Слушай внимательно. В одиночку мне не справиться, без твоей помощи не обойтись. Направь патрульную машину к «Орхидее».

— Послушай, ты! — Никогда прежде в разговоре со мной его голос не звучал столь неприязненно. — Я не намерен тебя покрывать. Тебя разыскивают по обвинению в убийстве. Ты не только оказал сопротивление, но и нанес телесные повреждения двум представителям власти. Тебе хорошо известно, как отвечают мои парни на подобные вещи.

— Меня вынудили. Бедекер работает на бандитов.

— Бедекер отвечает за твой арест. — Он помолчал, — боюсь, тебя пристрелят ещё до задержания, а если пустишься в бега, я не смогу помешать.

Скажи, где ты, и я лично приеду за тобой. Это единственный способ спасти тебя.

— Спасибо за совет. Ты приказал проследить мой звонок?

Он не ответил.

— Ещё раз спасибо, друг, — с горечью сказал я, вешая трубку.

Из кухни вышла амазонка. Тяжело переваливаясь и выставив вперед руки, она направилась ко мне. Она сжала меня в объятиях, и в нос мне ударил крепкий запах перегара. У неё была мускулатура молодой кобылицы. Она повисла на мне.

Если им удалось проследить, откуда я звонил, лихорадочно размышлял я, через три минуты они будут здесь. Самое позднее через пять.

— Люби меня, люби меня, — пробормотала семифутовая красотка, протягивая мне губы для поцелуя.

Мне удалось освободить правую руку, и я, не раздумывая, двинул ей в челюсть. Она сразу обмякла, успев сказать удивленным голосом: «Дорогой, ну полюби же меня». Потом опустилась на пол и, как час назад, мирно захрапела.

Я побежал в кухню, погасил свет и пулей выскочил из дома.