Девочки из варьете. Зверь милосердия

Решив, что две минуты ничего не изменят, я сбросил с себя куртку и трусы и на полную мощность открыл душ. Мир предстал передо мной в более радужном свете. Сунув куртку на дно корзины для грязного белья, я растерся полотенцем и оделся. В темной сорочке, темно-серых брюках и ботинках я почувствовал себя аристократом. Я посмотрел в окно, но ничего подозрительного на улице не наблюдалось.

И в этот момент с дивана поднялась человеческая фигура. Приглушенный голос произнес:

— Не двигаться!

Я не двигался. Я медленно поднял руки над головой. Когда женщина с револьвером говорит приглушенным голосом, вы прежде всего стараетесь успокоить её.

Револьвер в её руке казался очень большим. При стрельбе такие пушки сильно вибрируют. Даже если она будет целиться мне в грудь, пуля способна угодить в голову.

— Мисс Хемминг, — сказал я, — я поражен — вы подглядываете за голыми мужчинами.

В свете, проникавшем с улицы, она выглядела много старше, чем в конторе своего босса. Её лицо опухло. Вероятно, она долго плакала, прежде чем решила навестить меня.

Она устало произнесла:

— Сюда приходил какой-то человек, он и открыл дверь. Я ждала в проезде за домом. Сейчас я застрелю вас — вы убили моего Джо.

Она слегка приподняла револьвер. Когда её палец надавит на спусковой крючок, она непременно зажмурит глаза. Правда, мне от этого легче не станет. Мисс Хемминг знала, что стрелять можно, лишь сняв пистолет с предохранителя.

— Стреляйте! — сказал я, опустил руки и сел на диван. — Вы убьете не того, кого нужно, но всё равно — стреляйте! В свое оправдание могу лишь сказать, что никогда в жизни не встречал Хэпуорта.

— Не лгите, — каким-то мертвым голосом сказала она. — Вас разыскивает полиция.

— Неудивительно, потому что копы заблуждаются так же, как и вы. Кафка не теряет времени даром. С ним вы ещё не выяснили отношения?

Она не слушала меня.

Вас наняла жена Кордея, — тем же глухим, безжизненным голосом продолжала она.

— Я работаю на себя. Как на себя работал Хэпуорт. А Ник Кафка трудится ради Ника Кафки. У меня не было необходимости убивать Хэпуорта или кого-либо другого. Пошевелите мозгами, мисс Хемминг. Филип Кордей должен Кафке огромную сумму. Чтобы заполучить одиннадцать миллионов, они поочередно уничтожают остальных претендентов на наследство.

— Вы убили моего Джо.

— Они убили вашего Джо. Теперь пытаются прикончить меня. Не пойму только, почему до сих пор не разделались с вами.

Она опустила револьвер и положила его на спинку дивана. Намерения убить меня она не оставила Пушкой та кого калибра можно было разнести вдребезги скромное убранство моего жилища. Она устало спросила:

— О чём вы говорите?

— Причина всех ваших злоключений — завещание миссис Люсьен. Она изменила его. Это знаю я знаете вы знал Хэпуорт. Он хотел погреть на этом руки. Кафка убил его, подставил меня, а вас не тронул. Вот я и спрашиваю — на кого вы работаете, мисс Хемминг?

На её лице отразилось легкое волнение:

— Кафка не убивал его. Иначе он не выпустил бы меня из конторы.

Постепенно картина начала проясняться. Я сказал:

— Кафка не дурак. О чем вы с ним разговаривали? Выходите из-за дивана и устраивайтесь поудобней. С минуты на минуту сюда нагрянет полиция. Пусть лучше они отправят меня на тот свет, а ваша совесть останется чистой.

Она не шевельнулась.

— Я любила Джо, — сказала она. — Любила ещё тогда когда мне было всего восемнадцать лет.

Я видел, что она страдает и говорит, превозмогая душевную боль. В отраженном свете улицы её лицо было мертвенно бледным. Продолжать разговор не имело смысла. Я сел и стал ждать выстрела.

Она продолжала:

— Я лю6ила его. Джо был чудесным человеком. Все эти годы я помогала ему. В прошлом году скончалась его жена, и мы со6ирались пожениться. Мы не торопились, потому что хотели соблюсти приличия. Теперь его нет в живых. Вы — грязный, подлый ублюдок!

— Ладно, — сказал я, — давайте разберем всё по пунктикам, прежде чем вы уморите меня своим нытьем.

Скажите только, где я ошибаюсь. Вы узнали, что Хэпуорта убили, и связались с Кафкой. У вас хватило ума не идти к нему, а позвонить. Он стал взывать к вашему разуму — разве позволил бы он вам свободно уйти, если бы намеревался через пару минут отправить Хэпуорта к праотцам? Так он вам сказал?

Она молчала.

— Почему вы позвонили Нику, а не в полицию?

Она сказала:

— Он был чудесный человек. Лучший из всех, кого я встречала. Его сын учится в университете и… Она зарыдала.

— Да, — сказал я.

Возможно, другой подошел бы к ней и попытался утешить, но я знал, что с истеричными женщинами лучше вести себя чрезвычайно осторожно. Никто не мог гарантировать, что она не схватит револьвер и не выпустит из меня кишки. Я сказал:

— Извините, теперь мне всё ясно. Если вы впутаете в это дело полицию, Ник может рассказать о некоторых махинациях адвоката. Тогда образ покойного Джозефа Хэпуорта не будет так ангельски чист. И сынишка тоже пострадает.

Ее лицо исказила уродливая гримаса. Она жалобно, по-бабьи запричитала:

— У меня нет своей семьи. Сын Джо для меня как родной. Мальчик — это все, что у меня осталось.