Девочки Талера

— Нет, Ника, нет, моя девочка, — шепчу, смаргивая мешающую влагу, — нужна, не представляешь, как нужна. Я тоже люблю, и тебя, и Польку.

Достаю телефон, кое-как попадаю пальцами по экрану — по тридцать сообщений висит, что вам всем от меня надо? Набираю Нику — вне сети. Смотрю на часы — самолет уже должен быть в небе. Звоню Демьяну.

— Демьян, это она. Всегда она была, с самого начала. Моя Доминика, Гордиевская. Это не ее опознала Борисовна, другую девушку. Ты был прав, потому и свернули дело. Она сменила имя, сама, Самурай ее вычислил сразу, и эти суки решили ее использовать. А я просто…

Язык не слушается, но я спешу сказать, как будто Демьян может что-то сделать, может остановить самолет.

— Я вылетаю за ними, плевать мне на киллера. Только попробуй помешай, приеду к управе вашей с автоматом, и всех уложу, даже тебя, так что не лезь.

Демьян что-то говорит в ответ и матерится, а я вижу параллельный звонок от Ильи. Переключаюсь.

— Говори.

— Тимур, — он дышит как атомный реактор, и у меня по спине ползет липкий холодный пот, — самолет. Взрыв и пожар при взлете, они зарегистрировались на рейс, обе…

В сердце впивается ядовитое змеиное жало, больно, сука, так больно, что кажется, оно сейчас разорвется. Складываюсь вдвое и упираюсь лбом в разрытую землю. Падаю на спину, обхватив себя за плечи. И кричу. Это даже не крики, это больше похоже на вой, но мне надо выплеснуть то, что из меня сейчас рвется.

Все. Их больше нет. И меня нет. То, что осталось — пустая оболочка от Тимура Талерова, который несколько дней успел побыть Тимуром Большаковым. Теперь я лежу на спине и смотрю в небо. Перестаю выть, хриплю только, как додыхающий пес.

Беспрестанно звонит телефон, но я не беру. Оболочка не может разговаривать. Облизываю сухие потрескавшиеся губы. И пить она не может. И дышать. Зато она может убивать.

Медленно и аккуратно заворачиваю пакет — моя девочка старалась, я сделаю все, как делала она. Засыпаю тайник — «секретик», она назвала это «секретик». Ровняю землю, разворачиваю газон. Втыкаю обратно светильник.

Любуюсь своей работой, отряхиваю одежду. Отношу в хозпостройку саперскую лопатку, веревку и нож. Спускаюсь в подвал, достаю из тайника автомат.

Внутри меня тихо и спокойно, как и должно быть у настоящей правильной оболочки. По трассе выжимаю максимум, до города долетаю, устанавливая личный рекорд. Сижу в машине напротив управы, жду. Подъезжает служебный автомобиль, из него выходят четверо, и я понимаю, что небо сегодня на моей стороне.

Это он, тот, на кого работал Самурай. Под его руководством вся эта свора загоняла мою Доминику. И меня.

Беру автомат и бегу. Они все ссыкливые кабинетные крысы, увидели меня и лезут обратно в автомобиль. А я поливаю их очередями, и вижу, как навстречу мне бегут бойцы, вскидывая автоматы.

Хорошо, значит, я получу то, за чем пришел. Внезапно меня сбивают с ног, чье-то тело валится сверху, выбивая автомат, и я узнаю голос Демьяна.

— Тимур, придурок бешеный, что ты творишь. Успокойся, они живы, жива твоя Доминика, и дочка твоя жива.

Замираю, вдавившись мордой в асфальт, Демьян разворачивает меня на спину и хватает за воротник рубашки. Трясет так, что у меня чуть голова не отваливается, фокусирую взгляд, и он быстро говорит, глотая буквы:

— Она сбежать от тебя решила. Регистрацию прошла, а в самолет не села. Утечка топлива, самолет прямо на взлетной загорелся, а она в зале ожидания с Полинкой твоей осталась. Что ж ты наделал, идиот…

Демьян исчезает, и вокруг меня все становится черным.

Глава 15

Три месяца спустя

— Ну что, как ты? Уже с утра под себя сходил? — умничает Демьян, но сегодня редкий день, когда я в благожелательном настроении, поэтому пускай умничает.

— А как же, — отвечаю, — два раза. И ногти на ногах успел погрызть.

— Молодец, — тянется, чтобы погладить меня по голове. Дергаю за руку вперед и придерживаю, чтобы он не завалился.

— Ладно тебе, Демьян, — говорю примирительно, — тут половина таких как я, прячутся. Я же на самом деле не грызу ногти на ногах.

— Так тебе можно, ты контуженный, — машет он рукой и наконец-то ржет.

Очнулся я здесь, а Демьяна пустили ко мне только через неделю.

— Ну, и как оно, среди друганов по разуму? — он был злой как собака и орал так, что я думал, его разобьет паралич. — Дон Румата[2] гребанный. Глаза б мои тебя не видели…

— Это еще кто такой? — хмуро спросил я. Не то, чтобы мне было сильно интересно, но Демьяну следовало остыть. А как тут остынешь, когда столько дней из кабинета в кабинет таскают? И имеют, по его собственному выражению, в простых, но не скучных позах.

— А такой же дебил как ты. Персонаж один, фантастический. У него девушку из арбалета застрелили, так он до самого дворца своего врага шел и мечом махал, всех по дороге уложил.

— Фантастический это в переносном смысле?

— Это в смысле научно-фантастический.

— И что с ним стало?

— На дурку его отправили, как и тебя, долбодятла, — он уже просто бубнил. — Нечего на людей с автоматом кидаться с неприкрытой жопой.