Девочки Талера

Я знаю. Для моего мужа уже давно бизнес стал важнее всего остального. Деньги и здесь одержали победу над чувствами, и упрекать кого-то кроме себя глупо.

…После того, как я не села в сгоревший самолет, месяц прошел как в тумане. Меня таскали на допросы, не делая никаких скидок на то, что у меня грудной ребенок. Помог тот полицейский, Демьян Морозов, который когда-то нашел Тимура под воротами детдома.

Он вытребовал для меня разрешение завозить коляску прямо в кабинет и в перерывах приносил теплый чай с бутербродами. А потом подключилась госбезопасность, и как я тогда не сошла с ума, до сих пор не понимаю.

Я узнала, что мое решение сменить имя чуть не стоило мне жизни. Меня словно поделили напополам, и одна часть осталась Доминикой Гордиевской, а вторая стала совсем другой личностью с настоящей биографией. Вероника Ланина жила в небольшом городке, ее родители погибли в ДТП, и она приехала в столицу искать способ заработать. Пока не познакомилась с Самураем.

Еще я узнала, кому Тимур возил на кладбище цветы — мне. Следователь даже фото памятника показал — Доминика Гордиевская, дата рождения, дата смерти. Тимур поставил. Красивый. И этот памятник стал для меня могильной плитой моей любви к Тиму Талеру.

Он ни разу не усомнился в том, что я была заодно с Сотниковым. Он поверил в то, что я втерлась к нему в доверие, влезла в его постель, украла из сейфа два миллиона и передала заказчикам. Он бы поверил в то, что я в него стреляла, если бы ему об этом сказали.

И главное, он меня простил. Простил и снова позволил быть рядом, как добрый хозяин прощает собаке погрызенные любимые ботинки.

Зато стоило узнать, что я — та самая Доминика, Тим Талер снова возомнил себя мстителем и схватился за автомат. Меня тошнило и трясло на допросах, я не могла говорить от шока и слез.

— Ты не права, девочка, не права, — Демьян Морозов отпаивал меня чаем с лимоном, и мне становилось легче, но только физически. Рана в душе заживать не хотела. — Мы все в это поверили. Слишком красивая картинка вырисовывалась, а Тим такой, он никому не верит до конца. И мне тоже. Но стрелять он пошел, когда решил, что вас потерял, он не прочел твое сообщение, не успел. Идиот, конечно, согласен, что как танк попер. Но ты знаешь, мне кажется, ему просто жить без вас не хотелось, там же спецназ на него вышел, парни стрельбу на поражение начали. Если бы я этого дурня с ног не сбил и рожей в асфальт не уложил, он бы уже давно на кладбище лежал.

Я бездумно таращилась в стену, прижимая к себе Полинку, и все понимала. Тимур дорог этому Демьяну, он ему как названный отец, вот он и защищает Талера.

— Он не прогонял тебя, девочка, он вас с дочкой защитить хотел. Мы ведь взяли киллера, Тима серьезные люди заказали. Их тоже взяли, но долго так продолжаться не будет. Тим молодой, а уже миллионер, конечно, его деньги людям покоя не дают, — проповедовал Морозов. — И не будет покоя. Тиму с такими деньгами или в депутаты надо идти, или под кого-то крупного ложиться. Иначе так и продолжит вагон желающих за его миллионами гоняться.

Я знаю, что Тимур оформил дарственную на дом у моря, где я должна была прятаться с Полинкой. А я переписала дарственную на Польку. Мне от Тимура ничего не нужно, но она его дочь, пусть ей останется что-то от отца.

— Тимур не спросил меня, — медленно отвечаю Морозову, — он за меня все решил. Ему всегда было наплевать на мое мнение.

— Нет, не так. Он не хотел, чтобы ты носила цветы на кладбище и страдала, — снова защищает его Морозов.

— А я бы лучше носила, — не выдерживаю, — и рыдала на его могиле. Зато знала бы, что нужна ему была, и что он порядочный человек. Ребенку бы рассказала. А так…

— Тут мне нечем крыть, — соглашается Демьян, — тут я только у тебя прощение могу просить, что тоже поверил и не попытался тебя защитить, но…

— Что? — вижу, что он смущенно прячет глаза. — Говорите уже.

— Я в материалах дела прочитал, Сотников в разговорах со своими подельниками намекал, что ты его любовница. Меня потому и накрыло, думал, ты Тимура обманывала. Но я ему не стал говорить, видел, как его штырит…

— Вам не за что передо мной извиняться, — качаю головой, — совсем не за что. Я вам никто, а Тимура вы любите. Это хорошо, что хоть кто-то его любит.

Да, потому что у меня на это уже не осталось сил. И как только меня перестали таскать по кабинетам и разрешили выезд, я уехала с Алексом.

Он сам приехал за мной, когда узнал, что тут началось, и я очень ему благодарна за поддержку. Я хотела уехать навсегда, чтобы даже имя Талера больше не слышать. И тогда Алекс предложил мне выйти замуж. Я смогла бы получить вид на жительство и остаться в Праге.

— Доминика, я тебя люблю, — Алексу нравилось это имя, он всегда меня так называл, — я готов ждать. Ты тоже меня полюбишь, я уверен. У нас будет хорошая семья, ты забудешь этого Талерова, а я обещаю, что не стану тебя подгонять.

Я согласилась и даже убедила себя, что он мне нравится. Что любить мужа совсем не обязательно, достаточно чувствовать к нему благодарность и нежность.