Девора

Впервые в жизни завел роман по переписке. Безопасность превыше всего. Как секс через презерватив. Никаких встреч. Только звонки между 3 и 4 часами ночи. Время колдовства. Час, когда злые духи, мертвецы, приведения и прочая нечисть хозяйничают во всю, обретая наибольшее могущество. Они лезут сквозь трещину между мирами. На грани смерти. В то время как чужак проходит через фазу быстрого сна, когда частота сердечных сокращений замедляется, температура тела снижается, а дыхание и артериальное давление непостоянны. Внезапное пробуждение от звонка посреди ночи вызывает у него возбуждение, страх и дезориентацию.

Анат считала себя ведьмой во втором поколении.

Она говорила, что ее мать умела ходить между мирами и привела дочь в город на берегу океана в возрасте четырнадцать лет. С тех пор Анат лишь притворяется обычной женщиной. Она научилась носить эту маску так хорошо, что со временем перестала снимать ее. И больше не позволяла себе быть кем-то другим при посторонних.

Их отношения в телефоне стали похожи на гранж. Грязное, надрывное пренебрежение к чувствам. Апатия и агрессия. Никаких прикосновений и запахов. Только слова. Они читали друг друга, как книгу на протяжении полугода. Никаких фотографий. Только описания. Он — это белые волосы и голубые глаза. Вместо рекламы своего члена чужак писал Анат стихи:

На кладбищенском холме

Ты называешь мое имя

И я скоро буду убит

В Затонувшем лесу

Твои глаза — летучие мыши

Твои волосы — черные кошки

Я вижу тебя голой на перекрёстке

И ты ведешь меня к безумию

Прямо во тьму

Она смеялась.

Читала чужаку книги. Они одолели всю Анджелу Картер за пару недель. Дальше был Ежи Косинский. Но ему нравилась «Любовь», а «Раскрашенную птицу» он слушал в пол-уха и к утру засыпал.

Кто знает, что Анат нашла в чужаке. Может быть, она не могла уснуть. И ведьмин час сводил ее с ума. Время неудач. Время дурного глаза и страшных проклятий.

Чужак был скучным мужчиной.

Она говорила, что хочет проломить ему череп только для того, чтобы он наконец-то выбрался из своего склепа и начал жить.

— Все раздражает. И то, как ты куришь. И то, как ты носишь пальто.

— Мы давно не встречались.

Она предложила это исправить. Увидеть друг друга опять.

— Для чего?

— Ну не знаю. Можем сжечь эту дурацкую книгу «Любовь».

И вот.

Анат оказалась со странностями.

Об этом мало кто говорит на первом свидании. Честных людей вообще не бывает. И даже если бы она рассказала о себе все до последней сплетни, чужак бы ничего не услышал.

Он смотрел на ноги Анат чаще, чем на грудь и лицо.

Они были вполне ничего.

Малость потрепанные, слегка кривые. Неидеальные, как и все в этом мире.

Они отвлекали.

В вечной дилемме: грудь или задница? Он выбирал ноги.

Чужак не следил за разговором. Но что-то все же до него доходило.

На прошлой неделе Анат летала в Москву. Пару лет один и тот же маршрут. Третьяковка, Тверская, Красная площадь, станция метро Пушкинская. Она ведь женщина за сорок. Пора думать о деньгах.

Чужаку пришлось отвлечься от ног Анат, чтобы понять, как все это взаимосвязано.

Картины Ван Гога, старость и секс за деньги.

Оказалось, в Москве у Анат есть мужчина. Или любовник. Или друг. Или черт его знает, что за дурак. Старый дед, который все время принимает таблетки и потом трахается, как в последний раз.

— Участь любого мужчины за шестьдесят.

— Отличная новость. Это так интересно, Анат.

Чужак не в обиде и не в печали. Он современный мужчина. Старается выглядеть, как парни из глянцевых журналов. Ни одной новой морщины. Трусы-плавки. Бритая грудь.

Анат говорит нет любви. Любовь умерла. В моде зависимые отношения. После сорока время думать о доме на берегу океана.

Подготовить площадку.

Заложить фундамент.

Избавиться от кредитов.

Выплатить ипотеку.

Анат занимается сексом ради дочери.

Или нет.

Но все, как всегда, в перспективе.

Окна многоквартирных домов навевают тоску. Бездомные собаки рыщут в урнах на остановке трамвая. Вокруг слишком много случайных людей.

Чужак тащит Анат в бар у реки выпить чешского пива.

Ее ноги в свете уличных фонарей мелькают в танце хоруми, как на сцене в легендарном Театре пальцев Тбилиси. Он бы хотел танцевать с Анат всю ночь напролет. Но сперва должен выпить. Иначе начнет предъявлять претензии. Учить женщину жить. Он сорвется и превратится в нечто странное, первобытное. Он оборотень времен патриархата. На небе Луна.

Заведеньице так себе.

От реки несет туалетом и дохлой рыбой. За дальним столиком в темноте кто-то все время рыгает. Справа поют «Лесника». На том берегу, словно волки из песни, им вторят жабы. Под ногами окурки, скорлупки фисташек. Ветки ивы склоняются к земле и подметают мусор, оставшийся от других посетителей.

Чужак замечает недовольство Анат, но тут ничего не поделать. Здесь продают самое лучшее чешское пиво. Прямо жемчуг в куче дерьма.

Он с дуру ляпнул:

— Моя бывшая хотела детей.

— А ты нет?