Девственная любовница

– Мне хватает. Разве я не плачу тебе за постой?

– Вполне, – проворчал Арвель. – Но ты не платишь ренту и налоги!

– Это будет последней каплей, – огрызнулась девица. Только попроси, чтобы я сейчас дала тебе деньги за ренту, и моей ноги здесь больше не будет!

Подобные ссоры имели место, как правило, перед едой, когда все их нервы были расшатаны приступом голода. Стоило им разогреться вином и мясом, как они снова делались приятными в обхождении, а папа щипал Лилиан, когда та проходила мимо, и обменивался ласкательными словечками со своей любовницей. Я всегда сидел и помалкивал, хотя г-жа Арвель могла обратиться ко мне и иронично заметить:

– Ну разве он не душка?

У меня часто возникало впечатление, будто я явился на ланч или обед в буфетную, где кухарка и повар вздорят со своей дочкой, служанкой хозяйки. Но что мне-то было с того? Я страстно желал Лилиан.

В ответ на её послание я предложил ей попробовать смириться с домашними неурядицами, ибо если она отважится оставить дом, жизнь её пойдет наперекосяк. Она и думать не могла о карьере молодой женщины, предоставленной самой себе. Счастье вне пределов социальных условностей было для неё заказано, и она вынуждена была разыгрывать лицемерку, чтобы сделать, как лучше, и принять все то, что исходило от матери, которая все же любила её, воспитала и дала образование. Я постарался обрисовать положение женщины, исходя из общечеловеческих понятий, и таким образом увидел, как молодой особе, хотевшей оказаться в надежных руках, было позволено упасть в мои объятья в надежде на добрый совет. То, почему Арвель не стремился наставить её на путь истинный, было очевидно. Он хотел её сам, хотя, возможно, в то время, он и не подозревал о своих желаниях или был неспособен оценивать собственные чувства. Полагаю, что проанализируй он ощущения, рождавшиеся в его груди, он бы постарался обуздать то, что я воспринимал как растущее желание обладать дочерью его любовницы. Однако он не отдавал себе отчета; он только знал, что её близость ускоряет ток его застоявшейся крови; что он снова чувствует себя молодым, когда веселит или ругает её – кроме этого, его ничто больше не интересовало и не трогало.

Мысли о её будущем, её интересах, об окончательном финале столь неестественной связи, видимо, никогда не приходили ему в голову, иначе он вел бы себя поскромнее и прекратил свои никчемные пререкания, а кроме того, стал бы удерживаться от обсуждения с ней климактерического периода её матери. Однако в обращении с девушкой он зашел ещё дальше, как она сама рассказала мне в ответ на мой вопрос о том, любит ли г-н Арвель её мать или нет.

– Да нет, не очень. Маман говорит, что сейчас он до неё даже не дотрагивается. Свою любовь к ней он доказывает теперь редко и нерегулярно.

Я отбросил всю щепетильность. Если Лилиан не будет играть со мной, ей захочется ещё кого-нибудь, и в один прекрасный день наступит очередь папа. Я не мог её уберечь.

Я стал говорить ей о том, что полюблю её ещё сильнее, если она будет мне послушна. Я хотел быть её хозяином. Она должна подчиняться мне как рабыня.

Я не мог больше ждать. Я жаждал её и, поскольку обещанные клиентки оказались не такими расторопными, как мне того хотелось, сгорая от нетерпения ещё раз вкусить её нежного тельца, предавался размышлениям и останавливался на мысли о том, что небольшая наличность может решить все проблемы. Я написал ей и поинтересовался, в состоянии ли она разыграть эту маленькую комедию:

"Скажи своим, что слышала о долге – неужели никто не должен тебе по счетам? – и приезжай за ним в Париж. Встреться со мной, и я передам тебе чек на пятьдесят франков. Возвращайся домой и продемонстрируй деньги маман, дай их ей, если она захочет, заметив при этом, что тебе удалось получить одну часть и что перед отъездом на море та же дама обещала выплатить тебе вторую половину. Через две недели ты снова приедешь в Париж и вернешься домой к родителям с ещё несколькими луидорами. Так я куплю вольную для своей рабыни у её матери."

Лилиан – Джеки

Среда

(Без указания даты и места. Получено 15-го июня 1898)

Мой единственный господин,