Девственная любовница

Как и раньше, она попросила меня помочь ей накрыть стол для dejeuner25, и, хотя маман то и дело заходила в гостиную, нам удалось обменяться множеством тайных ласк. Лили обладала каким-то особенным, свойственным только ей добродушием. Никогда не забуду одной её спонтанной выходки, которую она тоже больше не повторяла; не помню, чтобы какая-нибудь другая женщина делала со мной нечто подобное. Я сидел на диванчике в конце комнаты, а Лили была занята за столом. Она выронила тарелку и, молча приблизившись, наклонилась и прижалась ко мне щекой. Я ничего не сказал, она – тоже. Так она оставалась несколько мгновений. И все.

Я обращался с ней по-доброму, однако настаивал на послушании и отдавал короткие приказы целовать или трогать меня, как того требовала моя капризная фантазия. Необходимость быть мне покорной очень нравилась девушке. Она сказала, что сознает свой никудышный характер, терпеть не может, когда ею командуют, и что ни мать, ни отец не в состоянии вынудить её сделать то, чего бы не хотелось ей самой. Однако передо мной она добровольно складывала оружие.

Ссылаясь на свое письмо, она хотела, чтобы я ей объяснил чарующую тайну мужской эрекции. Я дал ей краткое пояснение, и она ответила, что думала, будто у мужчин твердость и упругость наблюдаются всегда. Я поинтересовался, приходилось ли ей обращать внимание на своих псов. Она сказала, что не любит этого делать и никогда не отваживалась.

Папа как-то заметил в разговоре со мной, что Лилиан ненавидит читать книги. Он попытался было слегка её образовать, предложив несколько здоровых английских романов. Французские романы он старался в своем доме вообще не иметь. Я подумал о "Les Demi-Vierges", но промолчал. Я никогда не заводил с ним бесед о девушке, никогда даже не упоминал её имени; однако почти всегда он сам начинал рассказывать о ней. Я спросил Лилиан, любит ли она книги, а она ответила, что обожает читать. Тогда я захватил с собой "Желтую комнату", которую дал ей; Лилиан убежала прятать книжку.

Эта история полна бесстыдства и рассказывает о флагелляции26 и пытках, которым подвергал двух молоденьких девушек эротически настроенный дядя одной из них.

В течение дня, потеряв терпение, Лили сумела на время исчезнуть и перелистать её, а вечером призналась мне в том, что с интересом прочтет о страданиях героини. Я предостерег её от описанной в книге преувеличенной жестокости. Я попытался объяснить ей наслаждение, получаемое влюбленной женщиной, подчиняющейся самым похотливым желаниям, и что покорность тоже не лишена удовольствий. Я снова сделал ударение на той радости, которую намерен испытать угнетая и унижая её, когда мы останемся наедине; она же в ответ заявила, что те усилия, на которые ей придется пойти, чтобы подавить свою непослушную натуру ради моего деспотического удовлетворения, окажут на её чувственность самое необычайное эмоциональное воздействие.

Я не могу рассказать о том, как мы целовались и ощупывали друг друга. Я учил её лизать мое лицо, шею и уши и периодически заставлял трогать напрягающийся под тканью брюк дротик.

Я предлагал Лили класть на это место руку, чтобы почувствовать мягкость. Затем я соединял наши губы и, взяв пальчики девушки, ещё раз накрывал ими теперь уже затвердевшее древко. Этот урок набухающего мужества ей очень понравился.

Теперь я подхожу к принципиально новому опыту, полученному мной в тот день. Находясь в Сони в прошлый раз, я велел Лили перед следующей нашей встречей у неё дома повязать волосы на её "киске" тесемкой или ленточкой, причем так, чтобы кончик выглядывал из-под платья. Цвет повязки должен был соответствовать оттенку платья с тем, чтобы я мог иногда дергать за кончик, не привлекая к себе внимания посторонних. По легкой боли, возникающий при оттягивании волосков, я мог бы почувствовать, что нахожусь в интимной связи с самой сокровенной частью тела девушки, и одновременно проверить её преданность мне, обладая возможностью причинять ей боль, когда мне этого хочется.

Она будет доказывать свою любовь, снося это надоедливое неудобство, и посредством подобной смиренной покорности моим самым причудливым и развратным капризам демонстрировать, что всем сердцем любит меня. Она попыталась сделать вид, будто эта идея насмешила её, однако я видел, что слушает она меня внимательно, а оригинальность моей странной причуды ей даже нравится. Она нашла особенное наслаждение в роли рабыни "очень грязного папочки", как она назвала меня, а когда я упомянул слово "инцест", что бывало со мной довольно часто, Лили закрыла глаза, ноздри её затрепетали, а ротик в буквальном смысле увлажнился: влага слюны оросила её чувственные, выразительные губы.

Перед самым ланчем я сказал:

– Ты делаешь вид, будто согласна подчиняться мне, однако ты не выполнила того, о чем я просил тебя в прошлый приезд.

Она сразу же поняла, о чем идет речь, хитро на меня взглянула и сказала, что будет покорной.