Девственная селедка

Он проводил ее до магазина и ушел. Совершенно счастливый. За сегодняшний день было преодолено огромное, невероятно огромное расстояние. Она мне доверилась… Она… Она самая лучшая, самая нежная… И нуждается в защите, опоре и поддержке. Очень, очень нуждается. И если завтра с Петей все пройдет как надо, я стану для нее еще ближе… И котенка она назовет Родькой… Как я мечтаю, чтобы она меня вслух назвала Родькой. Родион Николаевич, вы совсем сдурели, засмеялся он про себя. Нашел о чем мечтать… Ты же никогда не мечтал о такой чепухе, ты шел напролом, всегда и со всеми, а тут извольте радоваться, котенка в твою честь назвали, да и то не по собственной инициативе, а с твоей подачи, но ты, старый болван, от этого на седьмом небе. Да, дела…

И он пошел шататься по незнакомому, но восхитительному городу. Вот это да! Я же как пьяный, а выпил всего одну кружку пива. Часа через два он набрел на старинную пивную, зашел. Она оказалась какой-то неправдоподобно огромной. Он нашел свободный столик. Кругом было шумно, многолюдно, мужчины, женщины, старики, дети, целые семейные кланы… Подбежал пожилой официант, выслушал заказ, кивнул и унесся.

Как хорошо, думал он, прихлебывая потрясающее баварское пиво. И как славно, что она тоже любит темное пиво. Он грыз соленые крохотные крендельки, которые казались ему невероятно вкусными. Дурак ты, Родька. Совсем поплыл от счастья? Да, поплыл… А вдруг больше ничего и не будет? Ну что ж… Не будет, значит, не суждено. Но за эти минуты пусть даже призрачного счастья можно отдать все на свете. Неужто все же существует любовь? Наверное, иначе с чего бы эта эйфория? Вот уж воистину, лучше поздно, чем никогда!

Заметив, что кружка Родиона пуста, кельнер вопросительно взглянул на него, тот кивнул и через минуту перед ним уже стояла другая, полная. Боже, какое счастье!

— Лали, что случилось? — шепотом спросила Ирма.

— Потом.

Покупатели шли один за другим и поговорить не было никакой возможности.

Наконец женщины остались наедине. Но закрывать магазин было еще рано.

— Лали, ну что? — нетерпеливо спросила Ирма.

— Ты о чем? — рассеянно отозвалась Лали.

— Как о чем? Об этом мужике.

— Ирма, ты знаешь, с чем он приехал?

— Просить твоей руки?

— Да ты что!

— А мне показалось, он уже готов…

— Сейчас не до того…

И она рассказала подруге все, что произошло сегодня.

— Обалдеть!

— А что еще ты можешь сказать?

— Он мне нравится.

— Да при чем тут это?

— Ты не поняла. Я хочу сказать, что совершенно вроде бы чужой мужик так влюблен, что примчался предупредить тебя, готов взять на себя такой нелегкий разговор с твоим сыном. Это дорогого стоит. По-моему, он как раз тот человек, который тебе нужен.

— Почему ты так решила?

— Потому что ты привыкла жить за каменной стеной. Я вот для всех своих мужей сама была каменной стеной и мне в конце концов это надоело. А твой Иваныч был надежен, как скала…

— И ты полагаешь, что его можно заменить? — горько усмехнулась Лали.

— Заменить нельзя, кто бы спорил. Но он умер, понимаешь, умер? А этот живой, к тому же, готов быть для тебя этой самой стеной… Пойми, Лали, жизнь слишком длинна для одной-единственной любви.

— Это ты сама додумалась?

— Нет, где уж нам уж… Это Ремарк сказал. Но я с ним полностью согласна.

— Но я даже подумать не могу…

— Ну, во-первых, тут надо не думать, а чувствовать, и не глушить в себе зов плоти.

— Какой к черту зов, о чем ты?

— О том, что видела своими глазами. Когда вы с ним вышли на улицу, он взял тебя под руку, а ты так прильнула к нему…

— Не ври! — испугалась Лали.

— Я не вру. Врешь как раз ты! Он же тебе нравится. Сама вчера говорила.

— Я сказала только, что он приятный человек, это еще ничего не значит.

— Зачем ты врешь сама себе? Он тебе нравится, тебя к нему тянет, а ты этого боишься. Не будь дурой, такой может больше и не встретиться.

— Послушай, сейчас не об этом речь. Я не знаю, как с Петькой… Как он отреагирует… Что вообще будет?

— Да ничего особенного не будет. Он большой и умный. И надежный, в отца. Ой, что я говорю, — фыркнула Ирма. — Хотя все правильно. Иваныч же еще у тебя в пузе растил Петьку. И он на сто процентов его сын. А кто там его зачал, в общем-то неважно. Важно, что Петька вырос в атмосфере, о какой любой ребенок может только мечтать. У вас была настоящая семья. Вы любили его, он вас, и друг дружку вы любили. И Иваныч твой был ему самым настоящим отцом… Так что ему какой-то заезжий молодец?

— Ах, откуда я знаю, что из этого получится?

— Лали, этого никто не знает, но по всем показателям все должно получиться как надо. Он же нравился Петьке, этот твой Родион. И ему будет приятно обрести вдруг дядю.

— А Гамлет?

— Кто? — вытаращила глаза Ирма.

— Гамлет не любил дядю.

— Но дядя Гамлета прикончил его папашку. А Родион к смерти Иваныча отношения не имеет. К тому же Петька не неврастенический датский принц. Глупости. И вообще, это не шекспировская история. Отнюдь.

— Думаешь?

— Уверена.

— Да, знаешь, я рассказала Родиону про котенка.

— И что?

— Он попросил, чтобы я назвала котенка Родькой.

— Да? А ты?

— Согласилась, — вдруг покраснела Лали.