Девушка без имени

– Прости меня, – промолвила Алита. – Если можешь, пожалуйста, прости меня за все.

Сердце пропустило один из ударов, а потом застучало снова.

– И ты меня прости, – откликнулся Лефевр. – Все должно было быть иначе.

Потом они целовались – жадно и долго, словно прощаясь друг с другом навсегда. Это было мучительно и больно, каждое прикосновение Лефевра отдавалось в теле Алиты ударом тока – возможно, именно так новая ведьминская сущность реагировала на того, кто должен был усмирять ее, но Алита ни за что не отказалась бы от этой боли и этой муки. Она успела потерять слишком много, чтобы утратить еще и себя. Потом Алита как-то вдруг поняла, что они лежат на ковре возле камина, догорающие дрова подернуты серым пеплом, но под ним до сих пор теплится ровный спокойный огонь, похожий на тот, что сейчас медленно разливался по телу Алиты. И в этот миг ей было неважно, что будет дальше, какие планы строит Рекиген, потому что сейчас в мире были только два человека, и только то, что они любят друг друга, имело какой-то смысл.

Постепенно боль ушла, и Алита вздохнула спокойнее и глубже. Теперь, когда они с Лефевром двигались в едином ритме, Алита перестала чувствовать что-либо, кроме нарастающей волны – не удовольствия, ощущение, которое сейчас охватывало ее, было намного больше и сильнее любого удовольствия. Это было какое-то идеальное совпадение внешнего и внутреннего, это был ее личный маленький рай, в котором были только любовь и желание, чтобы любимый был еще ближе, еще сильнее, еще…

Откуда-то издали послышался легкий вскрик, подхваченный зимним ветром и брошенный в пламя камина. «Да ведь это же я», – вдруг поняла Алита. Она чувствовала, как внутри пульсирует и растекается что-то горячее, слышала свое хриплое дыхание, и понимание того, что наконец-то все сделано правильно, накрыло ее с головой. А потом они долго лежали рядом, не произнося ни слова, и это тоже было правильно – в какой-то момент Алита почувствовала, что соединение их душ достигло пика и Лефевр видит себя ее глазами – видит, что он прекрасен, потому что любит и любим. И это было самым правильным.

– Почему все хорошее обязательно заканчивается? – спросила Алита, когда они все-таки поднялись с ковра, привели себя в порядок и отправились пить чай. – Я не согласна.

Лефевр усмехнулся и пододвинул ей коробку пастилы.

– Давай думать, что теперь делать, – предложил он. – Рекиген скоро вернется домой, у меня нарисовались свои матримониальные перспективы…

К своему изумлению, Алита не почувствовала ни удивления, ни досады. Почему бы и нет? Лефевр заслужил право на семейное счастье, даже на иллюзию, как выражается Рекиген.

– Я не хочу тебя отпускать, – признался Лефевр. – Не только потому, что люблю. Потому что принц строит планы, в которых ты мертвая ему выгоднее живой.

Алита понимающе кивнула. За этот месяц она смогла очень многое обдумать и решить, что Рекиген действительно ваяет из нее кого-то вроде здешней принцессы Дианы и трагическая гибель вполне вписывается в его планы. Огюст-Эжен говорил ей об этом с самого начала, но тогда она не хотела его слушать.

– Да, все так, – ответила Алита. – Вот только я пока не знаю, что со всем этим делать. Потому что формально принц не дает никаких поводов для обид или претензий, – она сделала паузу и осторожно добавила: – Рекиген – идеальный муж.

Лефевр понимающе кивнул.

– Что говорит Ахонсо? – спросил он и тотчас же задал второй вопрос: – И что с тобой сделали? Ты сейчас очень сильная ведьма. Я таких за все время работы видел три раза. Сильная и непонятная, вроде бы не злонамеренная, но в то же время темная.

Алита вздохнула и налила себе еще чаю. Порыв ветра швырнул в стекло крупную горсть снега, лишний раз напомнив, что скоро ей придется вернуться туда, где есть политика, интриги и очередной мужчина, который делает ее разменной монетой в своих замыслах.

– Ну давай по порядку. Ахонсо говорит, что пока я все делаю правильно и волноваться не о чем. Но я думаю, что он просто выжидает. И Рекиген выжидает, – она сделала паузу, а потом сказала: – Они оба хотят сделать меня виноватой. В итоге – государь ли убьет принца, или принц государя – крайней назначат меня. Ведьму.

Лефевр задумчиво потер висок и пристально посмотрел на Алиту. Взгляд был как удар плетью – она снова почувствовала, что рядом сидит не любимый и любящий человек, а инквизитор, тот, который посвятил жизнь охоте на таких, как она.

Это было жутко. Должно быть, Лефевр как-то ощутил пронизывающую дрожь Алиты, потому что отвел взгляд и сказал:

– Да, это тоже нельзя сбрасывать со счетов.

– Если бы все можно было изменить… – вздохнула Алита. В носу стало предательски щипать. – Не надо было мне выходить замуж за принца. Не надо.

Лефевр провел пальцем по скатерти, стирая невидимую пылинку. Сейчас он выглядел как человек, который несет тяжелую ношу и ничего не может с ней сделать, даже разместить на плечах поудобнее.

– Я тебя предупреждал, – еле слышно откликнулся он, и Алита внезапно ощутила укол ярости: острый, болезненный. Предупреждал он. Да уж.