Девушка и Рой (СИ)

— Не думаю, что это так, – покачала головой Элеонора, сдавшись и признав поражение. Она не могла понять своего мужа. Между ними лежала пропасть, шириною в миллионы световых лет. Он только что прямым текстом сказал, что не видит ничего плохого в истреблении других разумных существ. Если бы он считал убитых субъединицами, его действия ещё можно было бы как-то оправдать, но тот, кого она назвала Мульфэтором знал, что Человечество отличается от него, и каждая особь данного вида обладает собственным разумом и свободой воли. Однако для него данный факт не был достаточно веской причиной, чтобы воздержаться от убийства, что было демонстрацией полного отсутствия эмпатии. Начисто лишённый сострадания и сочувствия, инопланетный монстр.

— Я забочусь о тебе, – парировал Мульфэтор, и тут ей, по идее, стоило бы спросить – почему? Но Элеонора не решилась. Ей было слишком страшно узнать ответ. Тем более, что она только что поняла, со сколь чуждой и бесчеловечной сущностью вступила в контакт. Агрессия Роя была осознанной. Он знал, что делает, когда вскрывал черепа её коллег в желании завладеть их знаниями и заживо растворял военных на полях сражения. О да, все эти действия были совершены расчётливо, и не могли считаться результатом непонимания, вызванного разницей между их видами. Рою не было дела до тех, кому пришлось умереть ради его целей.

Он, похоже, привык бросать себя в пекло и позволять субъединицам гибнуть ради новых знаний, и не считал это чем-либо страшным, хотя, кажется, и сознавал, что люди несут потери. Существо, миллионы раз умиравшее в миллионах обличий, не боялось смерти, а следовательно не могло понять людей, ставивших выживание во главу угла. Их виды были слишком разными, и Джадд начала сомневаться в том, что контакт вообще возможен. Потому что Рой, похоже, не собирался менять своих привычек и никак не отреагировал на её возмущение тем пренебрежением, которое он демонстрировал по отношению к потерянным жизням. Возможно, Разум Роя вообще не понимал человеческих эмоций. Чего нельзя было сказать о мыслях, которые он, похоже, считывал с лёгкостью.

— Скажи, ты слышишь каждую мою мысль? – спросила Элеонора, напряжённо замерев в кресле. От его ответа зависело многое.

— Да, – пасть на стене двигалась, роняя слюну на мясной пол, и обнажая длинные, желтоватые зубы, похожие на костяные клинки. Один короткий звук, изменивший так многое. До того, как оказаться здесь, Джадд думала, что телепатический контакт между человеком и существами Роя вообще невозможен. Что любая попытка вторгнуться в сознание существа, принадлежащего к другому биологическому виду, заранее обречена на провал и ведёт только к смерти. И даже после того, Мульфэтор доказал ей обратное, девушка всё равно продолжала думать, что это очень сложно. Что чтение её мыслей требует от него некоего сознательного усилия.

Оказалось, что нет. Он слышал её всё время. С момента, как она попала на борт биокорабля. И даже не попытался утешить, когда проливала горькие слёзы, колотясь о створки шлюзовой камеры, или успокоить, когда вздрагивая от каждого шороха, пробиралась по похожему на кишку коридору. Нет, Рой заговорил с ней,только когда решил, что ей холодно. Он заботился о её физическом комфорте, но полностью игнорировал психологический. Часть импульсов её мозга, похоже, не считывалась или не распознавалась им.

— Ты не мог бы не читать меня? – осторожно попросила Джадд. – У людей это считается невежливым – лезть в чужие мысли.

— Я не понимаю, что значит «вежливо», – заметил Разум Роя. – Но если не хочешь, чтобы я читал твои мысли, перестань думать.

— В смысле? – округлив глаза, переспросила Элеонора,шокированная подобным заявлением. Мульфэтор требовал невозможного.

— Не думай, – повторил тот. – Я слышу каждую твою мысль так же чётко, как если бы ты говорила вслух. Поэтому – не думай.

— Люди так не умеют! – потеряв терпение, девушка всё-таки повысила голос. Её и так беспокоила собственная уязвимость как в физическом, так и в ментальном плане, а тут ещё и собеседник внезапно отупел и принялся долдонить одно и то же, как заведённый.

— Тогда не проси меня не слушать, – последовал закономерный ответ, поставивший точку в их разговоре. Элеоноре просто нечего было на это возразить. Если Мульфэтором её диалог с самой собой воспринимался как непрерывное говорение вслух, то просить его не слушать её было бессмысленно. Это ведь были мысли, а не звуковые сигналы, а значит он не мог даже уши заткнуть. Но и она не могла не думать. Тот, кто хоть раз пробовал не думать вообще ни о чём, знает, что это практически невозможно. Потому что даже сконцентрировавшись на желании не думать, ты всё равно продолжаешь думать о том, что не думаешь. И выхода не было.