Девушка и скрипка. Жизнь на расстроенных струнах

Больше всего меня огорчает сейчас не то, как действовали Мэтт и Джейсон, а то, как вела себя я сама. Как я все это допустила? Я даже не злюсь, мне просто интересно. Как я позволила так собой манипулировать? Зачем я подписала договор, в котором не было никакой нужды? Зачем добровольно заковала себя в кандалы, разрешила Tarisio контролировать каждый мой шаг? Кого я слушала? Точно не саму себя. Но кого тогда? Я, конечно, могу изобразить Tarisio как некую организацию, которая подавляла меня и влияла на мои решения, но, по сути, что они делали не так? Они увидели нерешительную женщину, не способную сопротивляться, не знающую, как взять ситуацию под контроль и все исправить. И они не стали упускать такую возможность. Почему они сделали то, что сделали? В каком-то смысле они были правы. Все делалось для моего блага. Я же не пыталась возражать. Как я оказалась такой… беспомощной? Я до сих пор не понимаю, как позволила себя так легко уболтать. Похоже, я так и не выучила, что людям можно и нужно говорить «нет». Мне было уже за тридцать, а я по-прежнему со всеми соглашалась, старалась не расстраивать людей и быть верной своему слову. Я соглашалась. Только это я всегда и делала: соглашалась получать указания, что2 и как мне играть, соглашалась с Григорием, соглашалась с Риччи, с мамой, с папой, с Мэттом.

И так всю жизнь: сплошное «да». Было ли хоть раз, чтобы я сказала: «Вообще-то я передумала. Извините, нет»? Это было невозможно. Меня растили для того, чтобы я вечно всем подчинялась. Я была свободной, только когда выступала на сцене, только тогда я была собой. Я это знала и раньше, но это знание не очень-то помогало мне в то время, когда я не выступала. А в остальных случаях мной всегда командовали, перемещали туда-сюда, из одного состояния в другое, брали и клали на место.

Через два дня после того, как денежный вопрос был решен, мне, наконец, позволили увидеть скрипку. Она все еще была у Beare’s. Я хотела увидеть ее, и в то же время меня охватил настоящий вихрь эмоций, реальное и желаемое смешались у меня в голове, и я попросила друга, чтобы он сходил со мной в качестве поддержки, чтобы он просто побыл рядом. Мне было невыносимо от мысли, что весь мир ополчился против меня и моей скрипки.

В Beare’s нас встретили Стивен и ассистент с видеокамерой.

— Отличная реклама для вас, — сказал он.

Да и для них это тоже было важно. Девушка и украденная скрипка, история чудесного возвращения, и в самом центре событий — Beare’s. Вот только это уже было не так. Их оставили за бортом, а я обещала ничего не рассказывать. Хотя Стивен наверняка заметил, что я пребываю в каком-то странном настроении. Я ведь должна была с ума сходить от счастья, а вид у меня был такой, словно я явилась на собственные похороны. Я сказала: нет, никакой огласки. Этого я бы просто не вынесла. Стивен в замешательстве спросил, что я теперь буду делать, когда у меня на руках целых две скрипки. Я ответила только, что мне пришлось принять пару непростых решений. Это все, что я смогла из себя выдавить — слова застревали у меня в горле.

Я вышла из подъезда. Офис Tarisio располагался в паре улиц от Beare’s. У меня в руках был футляр со скрипкой. Я держала футляр, скрипку и всю свою жизнь. Я несла по лондонской улице свое прошлое, но уже никак не будущее.

Стояла середина октября. Тусклый свет, мглистое небо. Начинал моросить дождик. Ветер был пронизывающий, порывистый. А я несла причину всех треволнений. В голове роились странные мысли. А что, если просто пройти мимо, не поворачивать за угол, не подниматься на крыльцо Tarisio? (Джейсон названивал мне все утро и спрашивал, забрала ли я скрипку. Проверял. Видимо, эти мысли посетили и его.) Да, скрипка у меня в руках, но, если я не отпущу ее, — преступлю закон. Я могла бы просто пройти мимо, сесть в автобус, добраться до дома, найти паспорт и улететь на Кубу или в Венесуэлу и давать концерты в Гаване или Каракасе. Мы со скрипкой были бы счастливы и нежились в тени тропических деревьев. Девушка и скрипка-беглянка. Открывавшиеся возможности заставляли мое сердце бешено колотиться, вот только не было у меня никаких возможностей. Я же профессионал. И я сделала, как мне велели. Будь это все чуть менее нелепо, я бы даже посмеялась.

Я вошла в офис Tarisio. Там царили воодушевление, восторг и почти животное возбуждение. Им не терпелось наложить лапы на мою скрипку. С тех пор они уже переехали, но и тогда здание, которое они занимали почти целиком, поражало воображение. Джейсон с женой жили в пентхаусе, на первом этаже располагался довольно большой демонстрационный зал, заднюю часть дома отвели под кабинеты.

Они уже ждали меня — не у крыльца, но на первом этаже. Я поднялась по лестнице. Меня тут же подхватили Джейсон, Мэтт и пара девушек, которые там работали. Все улыбались — да и почему бы им не улыбаться? Я ведь пришла, девушка со скрипкой. Люди, которые собирались отнять ее у меня, ждали этой минуты… нет, не с видом стервятников, а скорее так, словно делали мне огромное одолжение. Сплошная любезность и великодушие.