Девушка из JFK

Начиналось с того, что при покупке свыше 600 шекелей клиенту выдавалась красивая цветная карта-складень размером метр на метр. Карта изображала супермаркет со всеми его отделами, каждый из которых был представлен дюжиной-другой маленьких квадратиков. В дальнейшем за каждые потраченные 60 шекелей покупатель получал особую лотерейную марку. Соскоблив верхний слой с одной ее стороны, он обнаруживал там картинку с изображением какого-нибудь товара и мог затем наклеить марку в соответствующий квадратик большой карты. Морковка, капустный кочан или пучок укропа попадали на полки овощного отдела; булки, питы и буханки шли в хлебный; вино, пиво и крепкие напитки – в винный; бутерброды, кофе и капучино – в устроенную внутри супера кафешку и так далее. Заполнив целиком какой-нибудь из отделов, а то и весь складень, клиент получал скидку при следующем визите в любой из филиалов «Гиля».

– Что-то у нас много стало уходить на питание… – удивлялся Цвика, разглядывая ежемесячный отчет по кредитным карточкам. – Джаннет, может, стоит сменить супер?

– Кое-кто подрастает и ест за троих, – отвечала ему супруга, указывая глазами на меня. – Ты ведь сам хотел взять приемную, теперь не жалуйся.

– И все-таки не в полтора же раза…

Жаннет оскорбленно поджимала губы:

– Пожалуйста! Если хочешь, делай покупки сам! Только тогда и готовь сам!.. Ой, смотри, смотри, побежал!

Она вскакивала и, подхватив аэрозоль, бросалась в погоню за воображаемым тараканом. Фалафельщик вздыхал, откладывал отчет и расслабленно растекался в кресле, переводя истекающий горелым маслом взгляд с телевизора на мои коленки и обратно к экрану. Конечно, я молчала. Ем за троих! Вот ведь сволочь! Я реально была тогда кожа да кости – не потому, что морили голодом – меня просто тошнило от мерзостной пары моих так называемых приемных родителей. Я молчала и думала: «Странно, что уходит только в полтора раза больше!» Эта сушеная вобла Жаннет специально накручивала список покупок, чтобы получить побольше марок. Всякий раз, расплачиваясь у кассы, она обнаруживала, что до числа, кратного шестидесяти, не хватает десятка-другого шекелей, и, прикинув в уме нужную сумму, тут же посылала меня к полкам, чтобы дополнить:

– Принеси еще три баночки тунца, да побыстрей! Не видишь – люди ждут! И две пачки сахара! Шустрее, шустрее! Что из нее вырастет, из этой недотепы? Вы только посмотрите – едва перебирает ногами…

Потом она бережно прятала драгоценные марки в кошелек, и мы шли к машине, стараясь в четыре руки удержать на прямолинейном курсе перегруженную тележку, которая, как назло, вредничала, подламывала колесики и норовила свихнуться в сторону, чтобы поцарапать чье-либо автомобильное крыло. По дороге домой Жаннет болтала без передышки, подпевала радиопередачам, смеялась над собственными шутками и вообще пребывала в том превосходном расположении духа, какое обычно сопутствует девушкам, идущим на долгожданную встречу с любимым. Она ведь тоже предвкушала свидание – свидание с марками и картой.

– Я просто уверена, что на этот раз получу если не «сельдерей», то «авокадо»! – звенела моя приемная мамаша пружинным от счастья голосом. – Я чувствую это всей душой – знаешь, как это бывает, когда чувствуешь всей душой? Ах, ничего ты не знаешь… Если не «сельдерей», то «авокадо», а может, и оба сразу! А на мясной отдел я даже боюсь загадывать… Мясные марки всегда приходят внезапно, как случайный подарок, как любовь. Помнишь, на прошлой неделе это были «куриные крылышки»? «Куриные крылышки»! О, Боже! Даже не знаю, что со мной случится, когда наконец выпадет «шницель». О, Боже! «Шницель»!

И я опять молчала, потому что точно знала, каким будет продолжение. Думаю, что догадывалась и Жаннет – не явно, а где-то в глубине души, если, конечно, у сушеной воблы бывает душа. Во всяком случае, даже по возвращении домой она не слишком спешила заняться марками, а напротив, всеми силами оттягивала этот волнующий момент. Он наступал лишь после того, как мы заканчивали раскладывать покупки по кухонным шкафам и двум холодильникам. Затем вобла отсылала меня в подвал с грузом круп, бутылок, консервных банок и прочих продуктов дальнего стратегического назначения, а сама шла наверх – переодеться в домашнюю чешую.

В подвальной кладовке я старалась задержаться как можно дольше. Из-за все той же безудержной погони за марками она была забита почти под завязку. Наверно, так выглядят сверхсекретные армейские склады, где штабные генералы планируют годами отсиживаться в случае ядерной войны, пока не снизится уровень смертоносной радиации. На крепких металлических полках громоздились батареи консервов и штабеля макарон, высились пирамиды пакетов и пачек сахара, соли, риса, муки – причем все это многими десятками, если не сотнями, а рулонами бумажных полотенец и туалетной бумаги можно было без труда несколько раз обмотать земной шар по экватору. Я уж не говорю об аэрозолях против жуков и тараканов – с точки зрения Жаннет, этого ядовитого добра никогда не бывало чересчур много…