Девушка из JFK

– Пока да. Хотя есть и попутные выводы. Подделка, видимо, исключена – слишком сложно обойти эти меры предосторожности. Значит, остается только воровство. Причем воровство незаметное – такое, о котором не узнают ни в полиции, ни в дирекции. Скажем, нет никакого смысла грабить пару с чемоданчиком по дороге в Лод. Допустим, их раскалывают побоями или угрозами и узнают коды замочков. После этого все равно невозможно предъявить выигрышные марки, потому что в дирекции знают их серийные номера.

– А типография? Что мешает им напечатать марки дважды?

– Под таким строгим наблюдением? – с сомнением произнес Мики. – И потом, если серийный номер выигрыша повторится хотя бы один раз, тут же станет ясно, что проблема в «Меллере». Нет-нет, я бы лучше пригляделся к правлению «Гиля», к моменту, когда билетики вытряхивают на директорский стол, пересчитывают и несут перемешивать в барабане.

– Тогда это должен быть кто-то с очень ловкими руками, – заметила я.

– Необязательно, – возразил он. – Не исключено, что в деле замешаны все, кто в этот момент присутствует в комнате. Сколько их там – пятеро? Шестеро? Разве трудно завлечь легкими бабками шестерых человек и найти мертвую зону видеокамер? В общем, я не верю, что марки ворует одиночка. Возможно, нам придется пронумеровать наших Иксов. Икс-один, Икс-два, Икс-три…

Мы рассмеялись. Перед нами лежала позеленевшая после редких дождей пустыня, навевающая удивительный покой плавными линиями своего рельефа, честной открытостью пространств и мягкими оттенками красок. Нам было хорошо вместе – даже учитывая остаточную тяжесть похмельной Микиной головы. И наше партнерство очень походило на этот пейзаж: такое же честное и открытое, без разделяющих рек, без перелесков, в тени которых может прятаться любая неприятная неожиданность, и без ярко раскрашенных рекламных щитов с затейливыми надписями про любовь. За такое стоило цепляться, стоило бороться.

– Что дальше, партнер?

На сей раз Мики не стал возражать, и это само по себе было хорошим знаком. Парень мало-помалу привыкал к новому занятию.

– Дальше… – повторил он. – Дальше – Моше Авгин. Что ты о нем выяснила?

Что я о нем выяснила… Сорокатрехлетний инвалид армии Моше Авгин сильно выделялся среди постоянных клиентов фонда «Подставь плечо». Честно говоря, было не совсем понятно, каким образом он вообще попал в число пассажиров микроавтобуса Нира Шаашуа. Да и зачем человеку общественный микроавтобус, если он владеет новеньким минивэном «пежо», приобретенным с положенной инвалидам значительной скидкой? Старая тельавивская улица Нахлат-Биньямин, где Авгин проживал с женой и двумя дочерьми, находилась в пяти минутах ходьбы от дома Ронит Маталон, но реальное расстояние между ними исчислялось световыми годами – если допустить, что свет хотя бы иногда дотягивается до окна конченой наркоманки.

Со страницы Моше Авгина в Фейсбуке улыбалась множеством фотографий вполне благополучная жизнь семейного человека небедного достатка. Он работал мелким, но уважаемым начальничком в подсобном отделе крупного банка – чем-то средним между завхозом и домоуправом. Судя по чудовищным объемам времяпрепровождения в интернетовских сетях, на работе Моше в основном бездельничал, зато вне службы проявлял кипучую активность в борьбе за права инвалидов: составлял петиции, участвовал в демонстрациях, раздавал интервью и даже время от времени появлялся на телеэкранах как представитель того или иного инвалидно-правозащитного сообщества.

Слушая мой отчет, Мики мрачнел на глазах.

– Пойдем к нему вместе, – сказал он наконец, пролистав сетевую страницу Авгина. – Не нравится мне этот тип.

– Почему? – поразилась я. – Инвалид ЦАХАЛа, уважаемый человек, почти твой ровесник. Может, вы с ним в одной бронемашине сидели.

– Это вряд ли… – процедил Мики. – Тех парней я знаю наперечет. Кто-то жив, кто-то в земле, а кто-то без рук, без ног. И нет никого, кто был бы хоть немного похож на этого фрукта. Инвалид, мать его, борец за права… Говорю тебе, пойдем вместе.

Помню, в ту минуту я немало подивилась этому внезапному проявлению чувств своего партнера. Прежде мне казалось, что я знаю Мики Шварца как облупленного и могу предугадать любую его реакцию – и вот на тебе, такая странная неожиданность. Зачем он настаивал на своем участии в разговоре с Авгином? Неужели Мики боится за меня? Что ж… я совсем не возражала бы против такой приятной трактовки, но в данном случае опасения были слишком безосновательны. Даже если бы Авгин что-то заподозрил, вряд ли он стал бы набрасываться на меня сразу, понятия не имея, кто я и откуда взялась. Тогда почему? Мысленно я оставила эту загадку на потом – просто согласилась и набрала номер мобильного телефона Моше Авгина.

К тому моменту у меня уже был готов неплохой план. Человек, который привык давать интервью, не откажется от еще одной беседы с журналисткой. Так оно и случилось. Я представилась репортером известного интернетовского телеканала, и Авгин сразу заинтересовался – настолько, что почти не задавал вопросов и, не колеблясь ни минуты, соглашался на все мои условия.